Гробовая тишина, воцарившая в зале, насторожила меня. Можно муху запускать для проверки эталона тишины, как говорится в таких случаях.
Точно помню эту историю. Сначала полковник вешал лапшу про то, как именно приводят в исполнение высшую меру наказания – расстрел. Потом, куда трупы девают. Там еще что-то про коридор, выстрел в затылок. Даже помню, что приговоренному якобы перед смертью сообщают, что он помилован, чтобы не буйствовал и не сопротивлялся.
Ему бы детективы писать с такой фантазией.
Однако пауза неприлично затянулась. Полковник как-то странно смотрит на меня, Леха строит страшные рожи, безуспешно пытаясь намекнуть на что-то важное.
Блин, да он же не успел это еще рассказать! Лекция только началась.
– Меня, как водителя автороты, поразила история с прыжком на автомашину, – исправился я. – Столько погибших из-за обычной глупости и разгильдяйства.
Облегченный выдох со стороны Лехи, достойный тихоокеанского кашалота в период брачных игр, подсказал мне, что я на правильном пути.
– Садитесь, рядовой, – скомкал процедуру наказания полковник, как мне показалось, несколько растерянно.
Интересно, что он подумал? Наверное, вспоминает, где и когда он эту историю рассказывал раньше, и каким образом о ней узнал какой-то рядовой. Подполковник, кстати, не пограничник, форма не наша, значит, будет думать, что контора пишет все его выступления, а меня и вовсе за подсадного теперь считать будет.
Я даже улыбнулся своим фантазиям. Либо у меня паранойя начинается, либо у полковника моими усилиями, но у кого-то из нас теперь обязательно будет.
Глава 10
Капитан Иванов мрачно осмотрел нашу группу и поинтересовался, есть ли среди нас спортсмены, обладатели спортивных разрядов и прочих физкультурных достижений, в виде каких-нибудь побед на районных соревнованиях. В армии человек умнеет быстро, поэтому среди сорока молодых солдат не нашлось никого, кто отозвался бы на этот глас вопиющего в пустыне. Или если быть предельно точным – вопиющего на стадионе.
Сокровенное знание, что держаться от начальства надо подальше, а к кухне поближе, проникло в сознание новопризвавшихся на первой же неделе службы и укоренилось там навсегда.
«Нафиг-нафиг», – читалось в глазах потенциальных спортсменов даже на расстоянии.
Поняв, что народ попался ученый, капитан зашел с другого бока.
– Кто занимался борьбой или боксом?
Умело разведя «на слабо», тонко играя на смеси азарта и удали, предложил побороться с ним, и вытащил-таки из строя нескольких дагестанцев. Лечи среди них не оказалось, зато Мага пару раз приземлился на песок, после чего желающих не нашлось.
Леха пнул меня в бок и предложил выйти на бой, постоять за честь роты, или точнее – полуроты, вторая половина нашего коллектива сейчас на плацу шагистику изучает.
– Покажи класс, может, нас в спецназ в комендантскую роту возьмут?
Я скорчил кровожадную гримасу, на какую только способен, и зловещим шепотом процедил сквозь зубы, чтобы сержант, пасущийся неподалеку, не услышал.
– Леша, прикинься валенком и не отсвечивай. Иначе будешь все два года в карауле отдыхать, спецназовец недоделанный. Делай, как я, и ничему не удивляйся. На турнике подтянешься ровно семь раз, потом сделай вид, что сдох. Понял?
Земеля оказался человеком понятливым, но, к сожалению, не он один. Оказывается, мой авторитет среди друзей неожиданно вырос в последнее время настолько, что совет, произнесенный шепотом на ухо соседу, был услышан даже тем, кому не адресовался.
В итоге, когда капитан не мытьем, так катаньем решил выявить физкультурников старым проверенным способом, погнав всех на турник и пристращав, что тот, кто подтянется меньше всех, будет драить пол в казарме после отбоя, то неожиданно «отстающих» оказалось невероятное количество.
Кроме нас с Лехой, в компании «физически недоразвитых» обнаружилось два татарина, один шахтер и даже потомок польских магнатов, будущий крановщик Жека. Все они не смогли подтянуться больше шести-семи раз. Компанию нам разбавил лишь один честный жиртрест – Вовчик Лапшин. Впрочем, он за последнюю неделю скинул уже килограммов десять и потихоньку обретает человеческий облик.
Капитан, узрев такое безобразие, крепко и вычурно выругался, словно боцман на портовом буксире, а не офицер-пограничник, и пообещал нам все кары небесные, входящие в Устав и не входящие в него, переписал наши фамилии в блокнотик, который всегда таскает с собой, после чего дал неделю сроку на исправление «этого позора».
– И если через неделю вы не будете подтягиваться по десять раз, то будет вам взыскание, – примерно так выразился капитан Иванов, только не литературно.
Контроль за исполнением возложил на сержанта Сидоренко, который сильно расстроился от такой перспективы, и его взгляд не обещал нам ничего хорошего.
Для чего мне понадобился этот странный способ морального самоубийства? Ответ очевиден: целую неделю мы теперь будем каждый день прохлаждаться на стадионе по два часа после обеда, вместо того, чтобы маршировать на плацу. А перед присягой – это удовольствие ниже среднего, честно вам скажу. Кроме того, стадион это не только свежий воздух, отсутствие начальства, но и горячие лаваши с кефиром прямо на месте, с доставкой, так сказать.
Сержанта Сидоренко, конечно, придется взять в долю, поделиться контрабандной выпечкой и молочкой, но одного дембеля мы как-нибудь прокормим. Он – майский, а значит, не такой голодный, как первогодки.
Самое приятное, что тренироваться нам нет нужды, в нашей компании все и так уже подтягиваются не менее двенадцати раз. В нынешние времена – это в порядке вещей, норматив для школьников старших классов.
Между прочим, в прошлой жизни я лопухнулся и честно подтянулся на турнике четырнадцать раз, да еще и про занятия боксом сболтнул, а капитан Иванов для того и носит с собой блокнотик, чтобы фиксировать подобные факты. Чудом потом отбрехался от комендантской роты, чуть себе всю армию не загубил. Никакого спецназа там в помине нет, одни караулы и бесконечная физподготовка, на которой помешан этот самый фанат физкультуры, товарищ Иванов. Хотя какой он нам товарищ? Змей-истязатель. Единственная польза – рукопашный бой учат, но я и сам могу кого хочешь поучить, за всю жизнь столько всего разного перепробовал, что живого места на теле не осталось, но мне это учение сейчас даром не нужно.
Все замечательно, кроме одного – жирдяй Вова Лапшин реально и пары раз подтянуться на турнике не может. Это самое слабое место в моем прекрасном плане, но думаю, общими усилиями мы всемером, вместе с сержантом, его выдрессируем за неделю на удвоение результата. До норматива, конечно, не дотянет, но тут важен прогресс. Это я оправдательную речь репетирую заранее.
Полы нам вечером, конечно, пришлось драить во всей казарме, но для шестерых молодых лоботрясов это плевая задача на полчаса времени максимум. Естественно, мы протянули втрое дольше. Армейская истина гласит, что если ты сделаешь что-то быстро и вовремя, то вместо благодарности получишь следующее, более трудное, задание. Отсюда логически и арифметически вытекает следствие: если процесс можно безнаказанно затянуть, то именно так и надо сделать.
