Леха задумался, пытаясь представить, как именно можно утратить все перечисленное, кроме как военно-морским способом, утопив на Каспии вместе с паромом в Туркмению, и прицепился уже ко мне.
– А вдруг шпион через границу перейдет, его живьем брать надо! Вот! – торжествующе привел он «неубиваемый» аргумент, живо напомнив мне диванный форум экспертов образца 2018 года. – Тут мое умение и пригодится.
– Леха, здесь настоящие шпионы через границу раз в три года ходят. Тебе полтора срока служить придется, чтобы хоть одного застать, не то что поймать.
– Все равно шанс есть!
– Особенно у штабного писаря в отряде, в шести десятках километрах от границы, – хотел поддеть его я, но передумал. – Нет, Леха-брат. В ближайшее время шпион будет только один, да и того я поймаю. Извини, но тебе ничего не останется.
Со стороны сержанта раздалось сдавленное хрюканье – это он так смех сдерживает внутри себя.
– Ну-ну, нашему теляти волка сожрати.
Зря смеется, между прочим. Если абсолютно точно знаешь, когда и где ловить шпиона, то ничего сложного в этом нет. Если в прошлый раз его взяли, то сейчас и подавно никуда не уйдет. Надо лишь дождаться того самого момента, но я никуда не тороплюсь особо. Медаль, правда, не тому достанется, кто заслужил, но если на то пошло, то могу и отказаться. Хотя не факт, подумаю еще. Награда мне для дела нужна, а не самолюбие потешить. Чтобы совесть не мучила, ящик сгущенки всей заставе подарю, просто потому что не помню фамилию того героя, который словил перебежчика в прошлом, еще не наступившем здесь.
Глава 11
Жизнь моя после переноса прекрасна и удивительна. Молодость, здоровье, замечательные друзья, карьерный путь выстелен бархатными ковровыми дорожками, перспективы отличные, но есть одно но… Для меня лично все складывается хорошо, чего нельзя сказать об окружающей действительности.
Попаданец в прошлое, который не пытается его изменить, абсурден по сути. Это как выиграть миллион долларов в лотерею, купить на все деньги слитки золота и зарыть в лесу, продолжая жить, как раньше.
Формально у меня есть железобетонное оправдание для собственной совести, солдат первого года срочной службы – существо бесправное и сильно ограниченное в своих возможностях. Но совесть иррациональна по сути, и логическими доводами на нее воздействовать сложно.
На носу конец ноября, до землетрясения в Спитаке осталось меньше двух недель. С огромной вероятностью мои филькины грамоты, отправленные с вокзала в Баку, не дадут никакого результата, шанс на успех ничтожный, и надеяться на него глупо.
Можно, конечно, «сдаться», выйти на компетентные органы и рассказать им, что попаданцы бывают не только в книгах. Герберта Уэллса здесь издают и читают, о путешествиях во времени даже советские фантасты пишут. Так что есть шанс, что поверят, а не в психушку запихнут. В компанию к диссидентам, коих, впрочем, уже всех выпустили наверняка на свою голову. Ибо среди них большая часть реально шизики, и им там самое место.
Вариант со «сдачей» меня не устраивает прежде всего тем, что я не могу предсказать последствий даже лично для себя, не то что для страны в целом. Запрут в камере, напичкают химией и выдоят все знания, как зубную пасту из тюбика, после чего уберут опасного свидетеля, просто чтобы к конкурентам не попал.
Допускаю, что подвала и хитрых препаратов не будет, меня начнут холить и лелеять, спрашивать моих советов, осыпать благами и почестями. Но о свободе можно забыть навечно.
Но даже не это меня пугает. Мои знания могут изменить судьбу целой страны, но кто поручится, что в лучшую сторону? К кому попадет моя информация – невозможно предсказать в принципе. Даже в крошечном райцентре три влиятельные группировки под крышей одной конторы. Причем территориалов вычеркиваем сразу – эти сгнили на корню еще во времена Брежнева, если не Багирова. Был такой, почти легендарный секретарь компартии республики в конце сороковых – начале пятидесятых. Когда его приехала проверять комиссия из Москвы, он их самих под статью подвел, организовав серию подстав и провокаций. Даже Сталин этого монстра не смог пустить в расход – настолько все здесь прогнило, что ворошить это осиное гнездо вождь не решился, других проблем хватало. Впрочем, нефть республика давала исправно, за это многое прощалось.
Верить в честность генералов, только потому, что у них есть партийный билет и удостоверение с заветными тремя буквами? Нет уж, увольте. Помнится, у олигарха Гусинского был начальник охраны – целый генерал КГБ. Конечно, не все такие, но встречаются. И опять же, опасаюсь не этого, шанс нарваться на предателя в этой системе много ниже, чем в среднем по стране сейчас. Убежденный идейный коммунист для меня может быть не менее опасен. Фанатики часто неадекватно оценивают ситуацию и, ведомые розовыми иллюзиями, могут сдать меня прямиком в лапы Горбачеву. Тут без вариантов – пипец котенку сразу. Если не Горби, то его заокеанские друзья меня быстро к ногтю прижмут.
Чебриков или Крючков? До них еще добраться надо, на любом уровне прохождения информации меня перехватить могут. Да и не факт, что Крючков сможет что-то сделать лучше, чем в 1991-м. ГКЧП он прос… слил эпически. По воспоминаниям, честен, но нерешителен. Большую часть жизни просидел в заместителях у Андропова, и это наложило отпечаток. Тем более соратники у него как на подбор, один невнятнее другого. Разве что Павлов, тот самый, что деньги менял, толстый такой с одышкой, но он сейчас у Горбачева в фаворе, реформы готовит. Да и не годится он для серьезной работы на перспективу, здоровья у него не осталось, и пары лет не протянет, если не ошибаюсь.
Поэтому информацию я никому выдавать не стану и светиться с послезнанием не буду. Торопиться надо не спеша, как любил говаривать мой дед. Критически важное событие только одно – землетрясение. Предупредить о катастрофе и спасти максимальное количество жизней я обязан, а геополитика и реформы пока обождут.
В общих чертах план продуман, осталось выполнить его. Но опять же, придется подробно обрисовать обстановку в Лениноране, чтобы понять, как это должно сработать.
Несмотря на то, что сейчас ноябрь восемьдесят восьмого и до распада Советского Союза формально еще три года, советская власть в районе разваливается на глазах. Если бы не военные и пограничники, которые сдерживают хаос самим фактом своего присутствия, то здесь бы уже давно провозгласили Далышскую Народную республику. В принципе это и произойдет через год, но уже сейчас в городе анархия и безвластие. Расскажи кому-нибудь, что это творится в ноябре восемьдесят восьмого, ни за что не поверят.
У нас в части слышно, как ежедневно митингуют демократы и националисты на центральной площади города. Причем повадились орать до самой ночи, даже после отбоя слышно, как надрываются буйнопомешанные в мегафон. Впрочем, спать нам это не мешает, солдат в учебке способен уснуть даже под артиллерийскую канонаду, обхватив ствол пушки.
Как ни странно, от буйных митингующих намечается польза, и они фигурируют в моих планах. После того как Горбачев начал перестройку и объявил гласность в стране, появилась оппозиционная пресса. Конечно, не сразу, но к 1988 году этих гадов расплодилось больше, чем клопов в старом диване. Что удивительно, но советский читатель, не избалованный разнообразием прессы, воспринимает эти низкопробные, откровенно брехливые опозиционные газетные листки с огромным уважением. Тиражи бульварных газет исчисляются миллионами, и их расхватывают как горячие пирожки в голодный год.
