* * *
Перенесемся через Атлантику и на пятьдесят лет вперед. Что общего между тридцатью миллионами американских бизонов, завершением строительства трансконтинентальной железной дороги и открытием суперфосфатного удобрения? Оказывается, многое. В 1868 году все это способствовало созданию индустрии, которая процветала двадцать лет, помогла профинансировать заселение Великих равнин, обеспечила прибылями многочисленные новые железнодорожные линии, обслуживавшие поселенцев, и дала незаменимое удобрение для посевов по всей Америке.
Этим редким стечением обстоятельств мы обязаны фосфору. Еще первобытные люди обнаружили, что урожай будет богаче, если посадить семена в почву с перемолотыми костями. Это явление удалось объяснить только в 1840 году. Фосфаты крайне важны для устойчивого цветения и плодоношения растений и роста корней. Кость – превосходный источник фосфатов. Химическая формула гидроксиапатита, который делает кость прочной и твердой, – Ca5(PO4)3(OH). Три буквы P – это три атома фосфора в каждой молекуле. Однако в таком виде фосфаты плохо растворяются, и из-за этого растение не может быстро ими воспользоваться.
Через несколько лет после этого открытия один предприимчивый химик смешал костную муку с серной кислотой и получил суперфосфат – более доступную форму фосфата. Растения просто влюбились в это вещество, и возник сумасшедший спрос на него со стороны фермеров.
В те годы на запад через Великие равнины двинулись тысячи первопроходцев, а за ними загрохотали железные дороги. Переселенцам досаждали индейцы и свободно гулявшие по прериям бизоны, поэтому государство решило истребить вторых, чтобы усмирить первых. Животные мешали и поездам: прячась от ветра, они очень любили стоять на путях именно там, где линия шла через холмы. Локомотив не мог быстро затормозить, и после столкновений движение поездов иногда прекращалось на несколько дней. Все это породило практику нанимать людей для отстрела бизонов прямо с поезда – шкуры сдирали, а туши бросали гнить на солнце. За тридцать лет от миллионов бизонов остались считаные тысячи.
Кости бизонов усеяли прерии. Там, где проходила железнодорожная ветка, можно было собрать кости, погрузить на поезд, следовавший в Сент-Луис, Детройт или Чикаго, и выгодно продать на заводы по производству удобрения. Запеченные и перемолотые кости применялись и для очистки сахара в процессе рафинирования.
Это очень помогло фермерам-переселенцам, особенно в первые годы, когда прерии еще не приносили урожая и им нечего было менять на сельхозинвентарь и продукты. Железнодорожные компании тоже проявили заинтересованность в торговле костями, так как поезда, которые везли на запад товары, возвращались обратно не порожняком, а с грузом.
Индустрия расцвела. Получившая земельный надел семья или команда собирателей за день могла отвезти на повозке в соседний городок тонну костей и продать их на железнодорожной станции за пять – восемь долларов – в то время десяти долларов вполне хватало, чтобы прожить целую неделю. Вместе с железнодорожными линиями появлялись и скупщики костей. Они получали кости, складывали их в огромные кучи, а потом отправляли очередным поездом на восток. Не участвовали во всем этом процессе только индейцы: они уважали бизонов, ведь те тысячелетиями дарили им пищу, кров и одежду.
На запад тянулись все новые железнодорожные линии, а значит, появлялись и новые возможности для сбора и поставки костей. Иногда собиратели заранее накапливали запасы костей в ожидании открытия новой железнодорожной ветки. Железнодорожная линия, проходившая с востока на запад через Канзас и Небраску, повернула на юг, в Техас, и на север, в дальние уголки канадских провинций – Альберты и Саскачевана. Реджайна, столица Саскачевана, даже изначально называлась Пайл-оф-Боунз («Груда костей»).
Когда запасы бизоньих костей истощились, собиратели переключились на рога оленей – тоже из костной ткани. Если верить рассказам, в дело пошли даже кости из индейских могил – скупщикам и фабрикантам, видимо, было все равно. Чтобы найти кости в высокой траве, команды собирателей выжигали прерии. Они устраивали пожары рядом с железнодорожными путями, чтобы переложить вину на искры от локомотивов.
Сообщения о количестве собранных костей ошеломляют. Общей статистики никто не вел, но даже несколько наблюдений позволяют оценить масштабы. Так, из города Майнот в Северной Дакоте в 1887 году скупщики отправили триста семьдесят пять тонн костей, в следующем году – еще столько же, а в 1890 году – уже две тысячи двести тонн. К середине июня того же года собиратели принесли в один только Саскатун остатки более чем ста тысяч животных. К августу из-за нехватки железнодорожных вагонов сто шестьдесят пять тысяч скелетов сложили в кучу в ожидании транспортировки. Рядом лежали кучи поменьше.
В конце XIX века за несколько десятилетий в американских прериях собрали и отправили на восток примерно два миллиона тонн бизоньих костей. Они пошли на производство удобрений
Историческая коллекция Бертона, неизвестный автор, 1892, Общественная библиотека Детройта, США
За время существования этой отрасли было собрано два миллиона тонн костей – это два ряда товарных вагонов, пересекающих континент от Сан-Франциско до Нью-Йорка. Прибыль от этого бизнеса составила примерно сорок миллионов долларов – несопоставимо больше, чем принесли предыдущие «крупные» предприятия по изготовлению костяных пуговиц и шкатулок. И тем не менее всему приходит конец. К началу 1890-х годов железные дороги охватили весь ареал обитания бизонов, прерии были зачищены, и бизнес сборщиков костей рухнул. Производители удобрений переключились на содержащие фосфор минералы и продолжили работу.
Костная мука теперь побочный продукт при производстве замороженного мяса и продается в магазинах для садоводов. Это очень ценный источник фосфора для растений. Покормите бычка цветами, потом забейте его, измельчите кости и удобрите цветы. Фосфор ходит по кругу, только вот бизонов в этой цепочке больше нет.
Еще один промысел, связанный с костями, зародился в тот же период и в тех же местах, где процветал сбор костей. Джозеф Шерберн и вождь племени понка Белый Орел даже не подозревали, что курительные трубки из кукурузных початков войдут в моду на целых тридцать лет. В 1878 году Шерберн получил лицензию на торговлю с этой индейской народностью, которую переселили в резервацию (сейчас это территория Восточной Оклахомы). Шерберн предлагал различные товары, в том числе трубки с прямыми костяными мундштуками-трубочками. Товар шел неплохо, каких-то особых пожеланий от покупателей не поступало. Когда Шерберн приехал в следующий раз, Белый Орел показал ему сложное ожерелье из костяных мундштуков, нанизанных на полоску оленьей кожи, и попросил привезти большую партию таких мундштуков.
Индейцы традиционно делали украшения из длинных тонких трубочек. При раскопках индейских захоронений обнаруживают бусы из птичьих костей, раковин и медной проволоки. Иногда так украшали не грудь, а прическу: отсюда могло произойти английское название hair pipes – «трубочки для волос», – хотя точно это не известно. Такие изделия высоко ценились индейцами. Один европейский торговец писал, что за трубочку размером с мужской указательный палец, изготовленную из раковины, дают четыре оленьи шкуры, а первопроходцы Льюис и Кларк взяли с собой в экспедицию запас трубочек и дарили их вождям племен.
