Он был одним из тех богато одаренных людей, которые проходят через историю, не занимая в ней того выдающегося места, которое предназначено им в силу их блестящих способностей. Замечательный воин и ловкий дипломат, он обладал всеми качествами, необходимыми для того, чтобы играть заметную роль в то бурное время. Слава Наполеона ослепила его, а удовлетворенное самолюбие, приведенные в порядок дела и заплаченные высоким покровителем долги сделали его всецело преданным великому завоевателю. Я не раз слышала, как он называл Наполеона не только одаренным несомненным гением, но и чрезвычайно умным человеком. Последнее утверждение резко противоречило отзывам о Наполеоне венских дам: мне как-то случилось присутствовать при одном разговоре, когда дамы пытались доказать при помощи якобы неопровержимых фактов, что чудовище было трусом и скоро сделается полным идиотом вследствие припадков падучей болезни.
Вопреки всем этим вздорным сплетням и бессмысленным выпадам австрийские вельможи показали на торжествах по случаю обручения Марии Луизы весь свой блеск и великолепие. Наполеон, со своей стороны, не жалел миллионов на празднества, но все же не мог затмить блеска австрийской наследственной роскоши внешним лоском, который вообще составлял характерную черту новой династии.
Снова возвращаюсь к графу де Нарбонну, сыгравшему некоторую роль в моей жизни. Мой муж поручил ему проводить меня в Париж к моей тетке, графине Тышкевич, жившей там уже много лет и все не решавшейся покинуть французскую столицу. Наш отъезд из Вены несколько задержался вследствие бракосочетания эрцгерцогини.
Я отправилась к матери, чтобы проститься с ней и получить благословение. Она удивилась моему неожиданному отъезду, но, узнав, что я уезжаю с согласия мужа и его родителей, не имела ничего против. Быстро закончив приготовления к отъезду, я в назначенный день отправилась в путь, имея впереди себя его светлость господина чрезвычайного посланника, который пожелал сам заказывать для меня на станциях лошадей и готовить место для ночлега.
Мой дебют оказался блестящим. На следующей остановке граф попросил у меня разрешение занять место в моей карете, а свой экипаж послать вперед. Я охотно согласилась, так как ехала одна в огромном экипаже и места было более чем достаточно, а граф оказался незаменимым спутником. Будучи свидетелем великой исторической драмы – революции, он знал всех замечательных людей эпохи и, обладая удивительным даром рассказчика, всегда производил сильное впечатление на своих собеседников. Какой приятный сюрприз для долгого путешествия!
Быть может, в обыденной обстановке я заметила бы, что остроты его вымучены, а фразы полны какой-то приторной старомодной любезности, но во время путешествия это ускользнуло от моего внимания. Он никогда и ничем не был озабочен и всегда находился в прекрасном расположении духа. Необыкновенно учтивый, любезный и добрый, граф всецело находился под влиянием своего камердинера, который разорял его, потворствуя его расточительности.
Таким образом мы доехали до Мюнхена, останавливаясь лишь для завтраков и обедов, которые отлично готовил повар графа, а сервировал необыкновенно изящно его камердинер.
Мне чрезвычайно нравилось путешествовать в такой обстановке, и я совершенно не подозревала о намерениях, руководивших моим спутником, и той расплате за любезность, которую он собирался мне предъявить. Я всецело приписывала поведение графа влиянию изысканного века, к которому он принадлежал, и совершенно чистосердечно предполагала, что так поступил бы на его месте всякий француз старого времени.
За две станции до Мюнхена граф отправился вперед, чтобы позаботиться о помещении для меня, так как все отели были переполнены многочисленной свитой королевы Неаполитанской, а также свитой, состоявшей при молодой императрице.
Я приехала в Мюнхен в девять часов вечера. У заставы меня ожидала записка графа с указанием остановиться в «Отеле принцев», где я нашла не только элегантное помещение, но и готовую ванну, в которую с удовольствием погрузилась, как вдруг маленькая дверь, скрытая зеркалом, тихо отворилась и, к моему ужасу, в комнату кто-то проскользнул и встал на колени перед ванной. Я подняла страшный крик. К счастью, горничная, уходя, оставила колокольчик, в который я принялась неистово звонить. Прежде чем она меня услышала, я успела рассмотреть виновника своего внезапного ужаса: это был сам бедный граф де Нарбонн! Ошеломленный произведенным эффектом, он буквально застыл в своей коленопреклоненной позе; сначала мне даже показалось, что он помешался, и я смотрела на него и с ужасом, и с сожалением.
Он успел переодеться, и я еще никогда не видела его одетым так изящно. В довершение этого необычайного маскарада, превратившего шестидесятилетнего старца в модного щеголя, он еще и нарумянился!
Мой страх сменился неудержимым хохотом, когда старый селадон
[32] начал изъяснять мне свои нежные чувства, но
тут на мои звонок наконец прибежала горничная, и бедный герой этого потешного приключения, не без труда поднявшись с колен, убрался совершенно сконфуженный.
Теперь, разумеется, нам было бы чрезвычайно неудобно продолжать совместное путешествие, поэтому я позвала своего курьера и объявила ему, что уезжаю завтра на рассвете. Я приказала ему щедро расплатиться и не сообщать никому о моем намерении. В отеле все еще спали глубоким сном, когда я в своей карете отправилась в Страсбург, где мне хотелось посетить собор и могилу Морица Саксонского.
Это путешествие, интересное само по себе, занимало меня еще и потому, что я в первый раз выехала из Польши и до сих пор все мои путешествия ограничивались лишь Веной, куда я ездила повидаться с матушкой.
Торжественный въезд в Париж
Графиня Тышкевич – Неудачи церемониала – Шутки парижан – Торжественный кортеж – Внешность Марии Луизы – Шутка Наполеона – Гвардия – Пажи – Впечатления толпы – Знакомство с госпожой де Суза
Моя тетка сняла для меня квартиру на площади Людовика XV, в прекрасном здании, которое называлось Гард-Мёбль. Там помещался и дом мебели, куда я сразу направилась.
На другой день после моего прибытия меня навестила графиня Тышкевич. Чрезвычайно заинтересованная текущими событиями, она хотела скорее узнать венские новости. Когда я удовлетворила ее любопытство, она заметила: – Наполеон сам удивляется своему величию.
Хотя она и не любила императора, но все же боялась его и потому выражала свое неодобрение тайно.
– Подумать только – какое счастье достается этому человеку! Ничто не может перед ним устоять! Перевернув вверх дном весь мир, победив Австрию, взорвав крепостные валы великого города, он довел несчастного монарха до такой степени унижения, что тот отдал ему свою дочь, умоляя о мире.
Моя тетка, которая втайне поддерживала сношения с Сен-Жерменским предместьем, куда ее ввел Талейран, знала в то же время обо всем, что происходило в Тюильри, – от того же Талейрана. Она рассказывала, что император сначала был ослеплен блеском своего брака, но необъяснимое поведение Марии Луизы быстро рассеяло это очарование, и уже через два дня изысканная вежливость Наполеона сменилась привычным повелительным обращением великого человека, оправдываемым в данном случае примером Генриха IV.
