Родители Курта давно умерли, а связь с родней приходилось поддерживать в основном по телефону, но он знал, что они всегда рады его звонку. Однако во время разговора Курт всегда слышал легкий укор в голосах собеседников: «Почему ты так от нас отдалился? Почему ты такой отстраненный? Мы что-то сделали не так? Скажи нам, чтобы мы могли это исправить».
Разумеется, они не могли ничего исправить, а он не мог им ничего рассказать. Не было никакого смысла заставлять их испытывать ту боль, с которой уже жила Марта. Поэтому Курт Коннорс превратился в потерянного брата, дядюшку и кузена, который был своего рода белой вороной, не поддерживал связи с родными и мало что знал об их жизни. Он знал, что, когда его родственники говорили о Марте и Уильяме, они качали головой, вздыхали и жалели их.
Но и вполовину не так сильно, как жалел их он.
Возможно, уже в десятитысячный раз Курт вспомнил тот день, когда эксперимент пошел не по плану, и изо всех сил пожелал, чтобы время можно было поворачивать вспять, а определенные события просто стирать, будто ничего подобного никогда и не происходило. Стереть, услышать этот нереальный космический голос, который говорит: «Эта процедура не рекомендуется», и увидеть, как элементы того дурацкого решения, Огромной Ошибки, распадаются на части и дрейфуют к краю экрана, ожидая, когда ты снова подберешь их, и на этот раз сделаешь все правильно. Он бы все за это отдал.
Но реальность не собиралась быть к нему настолько добра.
Курт открыл глаза и сглотнул. Вкусовые ощущения изменились, как и восприятие цвета. Он начал поспешно снимать с себя одежду – не было никакого смысла оттягивать это дальше. Наконец, собрав остатки гордости и зная, что в течение следующих десяти минут он перестанет быть человеком, Курт Коннорс вышел на улицу и стал ждать неотвратимого.
Прислонившись к толстому мангровому стволу, Фишер наблюдал за тем, как Коннорс боком протиснулся из гамака на относительно открытую местность, остановился, затем опустился в гладкую коричневую воду и медленно поплыл. Он поднимал брызги, давая шанс водяным щитомордникам убраться с его пути до того, как он превратится в форму жизни, куда менее дружелюбную.
ПРОДОЛЖАЯ следить за Коннорсом, Фишер подозвал к себе кого-то. Один из его людей, уменьшенная копия самого Фишера, материализовался за его спиной.
– Вызови Дугана и Джеральдо. Пусть лезут в лодку и не спускают с него глаз. Я не хочу, чтобы то, что пошло не так в прошлый раз, повторилось снова.
– Кто на дистанционном управлении?
– Сам и прими его.
– Нам нужно что-нибудь сделать, пока он… гуляет?
Фишер задумался, потом покачал головой.
– Нет, его и так видели несколько раз на этой неделе. Пусть все уляжется. На следующей неделе, если он еще будет здесь, – Фишер ухмыльнулся, – мы обнесем один из универсальных магазинов в Очопи. Выполняй.
Подручный ушел, а Фишер снова прислонился к дереву, достал сигарету, постучал ей о древесный ствол, закурил и принялся ждать рева.
6
НА СЛЕДУЮЩИЙ день Питер вернулся в Майами из Бока-Ратон, где провел насыщенный вечер с Мэри Джейн. Он рассказал жене обо всем, что ему удалось выяснить, и попытался убедить ее, что ситуация находится под контролем. Это было не так-то просто, когда речь шла о Веноме.
– Мне не нравится сама мысль о том, что вы с Веномом находитесь в одном штате, – пожаловалась ЭмДжей, когда они готовились ко сну.
– Если я его найду, – пообещал Питер, укладываясь в постель рядом с ней, – то он не задержится в этом штате надолго. Я намереваюсь как следует отделать его и сбросить у ближайшего полицейского участка. Прямо сейчас у меня и без него проблем хватает.
ЭмДжей рассмеялась, но смех получился каким-то нервным.
– Отличный трюк будет, если тебе это удастся, просто… ты меня знаешь. Я волнуюсь.
– Еще как. Причем обычно по пустякам.
– И вовсе не по пустякам, – возразила Мэри Джейн. – Веном – вполне серьезная проблема.
– Полагаю, что да. Но расскажи, как проходят съемки, – попросил Питер.
ЭмДжей рассмеялась.
– Не пытайся сменить тему, тигр, – на ее лице появилась кривая усмешка. – Но должна признать, все идет совсем не так, как я надеялась. Режиссер… ну, не скажу, что он совсем уж психопат, но я буду очень рада, когда эта работа закончится.
«Господи, – подумал Питер, – все настолько плохо».
– На самом деле, он совершенно не знает, что делать. Думаю, в этом часть проблемы. Кажется, ему просто тяжело определиться с желанным результатом. Стоит ему услышать чью-то идею, как он тут же ее принимает. Даже если его оригинальная задумка была лучше. В результате на съемочной площадке царит полная неразбериха.
– Ну, – сказал Питер, – держись, сколько сможешь. Но если ты в самом деле не можешь работать с этим парнем, лучше уходи.
– Нет, – возразила ЭмДжей, – я вышла на охоту за этим беконом, причем сделала это осознанно, и не вернусь домой без свиньи.
– В тебе умер настоящий поэт, – заметил Питер.
– А еще я скромная. И сногсшибательная.
– Про «сногсшибательную» и я мог сказать. Но постарайся не убивать режиссера.
– Кто-нибудь может меня опередить. У него есть несколько способов свести всех с ума.
– Помимо хронической нерешительности?
– Ага. Он помешан на здоровье. – Питер растерянно посмотрел на жену. – Слушай, тигр, я не возражаю, чтобы люди ели здоровую пищу. В смысле, это же логично. И курение – определенно растянутый во времени способ суицида. Но этот парень… стоит тебе только взглянуть на гамбургер, и он уже начинает орать про насыщенные жиры. На самом деле ты можешь избежать лекции о правильном питании только в том случае, если ешь что-то менее питательное, чем бурый рис.
– Звучит скучновато, – заметил Питер. Он был в курсе, что на съемках ЭмДжей тянуло к фастфуду, и два ли ее можно было за это винить. Иногда ничего другого из еды попросту не было, особенно если съемочная группа нанимала плохой кейтеринг.
Мэри Джейн хохотнула.
– В какой-то момент этим утром я представила, что звоню Веному…
– Чего, прости?
– Ну, если бы у меня был его номер телефона. Я бы позвонила и сказала… – Она изобразила, будто разговаривает по телефону. – Забудь о моем муже. Хочешь немного действительно здоровой еды? Ни искусственных добавок, ни консервантов, ни мозгов.
– Мэри Джейн, серьезно? Нельзя желать людям такой судьбы!
– У меня что-то серьезные сомнения насчет того, что он – человек, – пробормотала ЭмДжей, – но я продолжаю говорить себе: «Они хорошо платят, терпи». Но это нелегко. Морис такой… не знаю даже, как описать… непредсказуемый! Постоянные изменения действуют на нервы мне… и всем остальным.
