Юноша встает, тянется к бумаге, но он поднимает руку:
– Сиди тихо и слушай. Я скажу тебе, где мои деньги.
Авери удивлен:
– Сэр, я веду дела с вашими сборщиками и землемерами. Ваши писари мне доверяют. Если они что-то утаили, я бы знал.
– Я ценю твое усердие, но есть еще кое-что.
– Вот как. – Авери задумывается. – За границей?
Он кивает.
– Зачем?
– На всякий случай.
– Но разве король не сказал – простите меня, сэр, но об этом толкует весь город: «Я не расстанусь с моим лордом – хранителем печати ни за что на свете».
– Так он сказал.
Авери опускает глаза:
– Мы знаем, его величество любит вас. Плоды этой любви мы наблюдаем ежечасно. Но мы боимся, что страна снова поднимется, и кто знает, чем это обернется? Не то чтобы мы сомневались в нашем государе и его слове, но кто мог сравниться с милордом кардиналом во дни его славы?
– Его пример всегда передо мною. – Но не его призрак, который с возвращения из Шефтсбери так и не появлялся. – Поэтому если герцог Суффолк или герцог Норфолк вломится в этот дом, срывая замки и круша мои сундуки, словно варвары на развалинах Рима, ты, Томас Авери, беги отсюда со всех ног, не потрудившись спросить, что происходит. Не останавливайся даже для того, чтобы проклясть их, просто беги. А как только сможешь отправить письмо за границу, напиши тем, чьи имена я тебе назову. Генрих наложит руку на мое имущество и решит, что забрал все, но на самом деле будет… не скажу «обманут», я не стал бы обманывать моего короля, – скажем так, он получит не полные сведения. – Он наблюдает за Авери. – Справишься? Или эта задача слишком тяжела?
Юноша кивает.
– Отлично.
Потому что Ричард слишком горяч для подобного посмертного поручения. Рейф в курсе всех моих дел, но я не хотел бы испытывать его верность, ибо он слуга короля и отвечает перед Генрихом.
Он говорит:
– Грегори еще слишком юн. Ему нужна поддержка. А теперь мне придется заботиться еще об одной девушке.
– Куда она пошла, сэр?
– Искать Воэна. Интересно, что она ему скажет.
Он был бы рад породниться с Авери, но тот несвободен, обручен с дочкой эконома Тэкера. Они стараются держаться вместе, мальчишки из Остин-фрайарз. Возможно, среди них найдется жених для его дочери. Однако что-то в поведении Женнеке говорит ему, что она здесь не останется. Она удовлетворила любопытство, своими глазами взглянув на знаменитого отца. Возможно, в детстве она высматривала в водах Шельды его корабль, но те дни миновали, ее детство давно позади.
Охранная грамота Аску действует до Двенадцатой ночи. В Гринвиче на Рождество король просит главу мятежников составить отчет о беспорядках на севере: от первых признаков волнений осенью до зимнего похода под флагом перемирия.
Отчет занимает у Аска два-три дня. Он трудится в натопленной комнате, подкрепляясь лучшей говядиной и кларетом. Готовый отчет доставляют лорду – хранителю печати, который проводит праздники, разбирая письма из Кале. Население города приросло за счет французов, которые перебираются на английскую территорию, стремясь стать англичанами. Этой зимой запасы зерна оскудели, четыре сельди стоят пенни, и нужно придумать, как прокормить город. На губернатора надежды никакой. Лайл не сумеет сварить яйцо.
Милорд хранитель печати откладывает письма и читает повесть о Паломниках, написанную Аском.
– Удивительная книжица, – говорит он наконец. – Странно, что адвокат так хорошо владеет пером.
Аск пишет о себе как о персонаже: «вышеуказанный Аск». Он говорит, чем занимался среди восставших, но не говорит почему.
– Аск повидался с королем, – замечает милорд хранитель печати. – Король повидался с Аском. Он сделал свое дело. Пусть возвращается в Йоркшир.
Аск должен ехать немедленно вместе с обещанием королевского прощения, чтобы подавить слухи, будто его повесили или, того хуже, посулили ему высокий пост. Ни один подданный не откажется провести Рождество с королем. Однако этот визит подрывает доверие к Аску – йоркширцы скажут, что он продался. Так или иначе, не стоит думать, что Аск в одиночку может командовать городами и графствами. Знамя Пяти Ран видели даже в Корнуолле, куда его доставили Паломники, которые прошли через всю страну к Уолсингемской часовне, что в Норфолке.
Разве не в этом суть паломничеств? Милорд хранитель печати считает, незачем идти для молитвы в другие графства. Что мешает делать это дома? Дешевле обойдется. Тебя не ограбят на большой дороге, ты не разнесешь заразу и не притащишь ее в дом. А кроме того, Уолсингемская часовня бесполезна, говорит король. «Я ездил туда молиться за нашего с Екатериной сына, но он прожил два месяца. Впрочем, Джейн все равно захотела поехать. У женщин свои капризы, и они доверяют святым местам. Она молилась, чтобы ее утроба понесла… И что? И ничего».
Чтобы подкрепить свои мирные намерения, король задумал посетить север. В Йорке на Троицу он откроет парламент и коронует Джейн. В крайнем случае, на Михайлов день. В Йорке же будет заседать конвокация, дабы северные церковники высказались, как нам молиться Богу, а не внимали молча указаниям из Кентербери. Впереди короля поедет герцог Норфолк – наведет порядок и расправится с любыми нарушителями новообретенного мира. Норфолк получит титул королевского наместника и прибудет не во главе войска, а со свитой. Тем временем джентльменам, вставшим на сторону мятежников, добровольно или под принуждением, приказано одному за другим предстать пред королевские очи, дабы объясниться и получить прощение.
Когда север лишается своих предводителей, вперед протискиваются кожевники и мясники, пишут воззвания и прибивают их к церковным дверям. Граф Камберлендский сообщает, что опасно отправлять гонца с письмом, адресованным Кромвелю, – его убьют, не разбираясь, что в письме. Война бушует на церковных кафедрах и в печати, в ратушах и на рыночных площадях: оскорбления, прокламации, драки. На королевских гонцов и даже герольдов нападают без всякого уважения к их званию. Поскольку король согласился исполнить насущные требования Паломников, перемирие сохраняется. Но всему есть предел – повернуть время вспять нельзя, не стоит и пытаться.
Король тревожится о доходах казны в этом году, и он, лорд – хранитель малой печати, пытается оценить недобор на севере, где налоги не платили с прошлого сентября. В середине января Рейф Сэдлер отправляется в Шотландию – встретиться с королевской сестрой Маргаритой, которая жаждет аннулировать третий брак. В пути он видит, как непрочен порядок в стране. В Дарлингтоне сорок человек с дубинками выстраиваются вокруг постоялого двора с недобрыми намерениями.
– Вот и Рейф нашел себе наконец опасности, – замечает милорд хранитель печати. – Не будет жаловаться, что его жизнь слишком спокойна.
Рейф обращается к осаждающим из окна, дрожа на пронизывающем ветру: под окном он сжимает кинжал. К счастью, им невдомек, что Рейф – названый сын Кромвеля, иначе его вытащили бы на улицу и тут же прикончили. Он боится, что в Шотландии будет еще хуже. Впрочем, опыт учит: даже сорока вооруженным йоркширцам не сравниться с Генрихом, когда тот не в духе.
