Император по-прежнему уговаривает выдать Марию за брата португальского короля и рекомендует дома Луиша как мудрого, сдержанного и заботливого. К тому же дом Луиш согласен жить в Англии, чтобы не увозить принцессу из ее родных краев.
– Уайетт, – говорит он, – спросите императора, сколько он готов заплатить нам за Марию. Задайте вопрос мягко, но не обманывайтесь, если он назовет большую сумму, – выясните, каким будет обеспечение долга. Король не отдаст ее за одни лишь обещания.
– Вы не хотите этого брака, – замечает Уайетт.
– Важнее, что она его не хочет.
– А чего хотите вы?
– Всего лишь защитить ее.
– Королю нужен друг в Европе, – говорит Уайетт. – А такого рода дружба достигается только браком.
– Король может заполучить кучу друзей в Швейцарии, а также среди немецких князей. Всего-то и нужно, что согласиться по основам вероисповедания, и мы станем союзниками. – Он хмурится. – А если брак так уж необходим, то лучше выдать не Марию, а Элизу.
– Вы смотрите далеко вперед, милорд. Юной даме в этом году исполнится четыре, если не ошибаюсь.
– Значит, брак нельзя будет осуществить в ближайшие десять лет. Двенадцать, если мы сошлемся на ее хрупкое здоровье. То есть брак будет ненастоящий, и, если он окажется нам не на пользу, мы сможем его расторгнуть.
– Вы охраняете девственность Марии, – говорит Уайетт.
Он пожимает плечами.
– Вы были ее Валентином. Ризли всем рассказывает, как доставил ей ваш подарок.
На ежегодном придворном празднике – как Уайетту прекрасно известно – тянут жребий, чтобы ни одна дама, молодая или старая, не осталась без Валентина.
– Про Кремуэлло никогда ничего не поймешь, – говорит Уайетт. – Помню слухи, что вы ухаживали за некой мистрис Сеймур, которая теперь стала нашей королевой.
– С чего они это взяли? – ледяным голосом спрашивает он.
– Она была бы счастливее.
– У королевы все хорошо.
– Вы бы лучше ее понимали, милорд. Вы знаете о женщинах много такого, что сокрыто от нас, остальных. Вы знаете, как подступиться к женщине. Как ее уничтожить.
Значит, прошлое лето истрепало его душевный мир; Уайетт избег петли, но по-прежнему мусолит веревку, рвет пальцами волокна.
– Уайетт, – говорит он, – такие разговоры меня погубят. Этого ли вы хотите?
– Поставьте себя на мое место. В каждом нашем разговоре за последние двенадцать месяцев я вынужден был спрашивать себя, пытается он меня спасти или утопить? Я ценный груз или меня намерены выбросить за борт?
– Что ж, чтобы оценить пудинг, надо его съесть, – говорит он. (И пусть поэт делает с этим образом что хочет.) – Вы до сих пор дышите.
– И ваш до последнего вздоха. – Уайетт встает и потягивается. – Я последовал бы за вами до края христианского мира. Что и сделаю сейчас, гоняясь за Карлом.
Уайетт находит себя в зеркале. Легким касанием неуловимо поправляет перо на шляпе.
– Приглядывайте за Бесс Даррелл, пока я буду в отъезде.
Он устраивает себе день отдыха и гуляет по земле Остин-фрайарз под руку с Мерси Прайор в сопровождении садовников. Садовая беседка мокрая на ощупь, стены обросли толстыми подушками мха. Колья, подпирающие молодые деревца, словно трепещут от собственной, зеленой внутренней жизни.
Он приглашает Ричарда Рича на ужин, спросить, что делать с другой Бесс – леди Отред.
– Муж оставил ей скудные средства. Ей потребуется собственный дом.
– Семейство Сеймуров заслужило королевскую щедрость, – говорит Зовите-меня. – Рич, найдете для нее какое-нибудь аббатство?
Рич говорит:
– Она рассчитывает на новый брак. Я удивлен, сэр, что ваши знакомые дамы вам еще не насплетничали. Она будет метить высоко и правильно сделает. Упоминают графа Оксфорда.
Джон де Вер – старый вдовец, двух жен уже уморил. Пятнадцатый граф. Вообразите, говорит он, каково быть пятнадцатым кем-то.
Терстон приготовил новое блюдо из трески – с шафраном, чесноком, фенхелем. Все только белое и желтое, как он говорил; выглядит блевотиной.
– Я слышал, вы получите аббатство Кворр, – говорит он Зовите-меня. – Усадьбы дадут вам хорошую ренту. И лес стоит не меньше ста фунтов, верно?
В Кворре десять монахов, все хотят сохранить обеты. В услужении у них тридцать восемь человек. Белый камень, вид на море, пятьдесят пять фунтов долга; монастырь небольшой, но в течение полугода, после погашения обязательств, к Ризли перейдут земли в Девоне.
– Сам я подумываю о Лонде, – говорит он.
Рич говорит:
– До Лонда очередь еще не дошла. Его доход четыреста фунтов в год.
– Я готов подождать.
Он смотрит, как уносят блюдо с рыбой. Ему пришла в голову удачная мысль, и она не имеет никакого отношения к аббатствам.
Он просит встречи с королевой.
– Когда ваша сестра Бесс вернется ко двору? В следующие месяцы она вам будет нужна.
– Да, наверное. – Джейн считает на пальцах. – До октября вроде еще так далеко.
Легкий шелест распространяется от того места, где она сидит, через комнату, по всему двору, по всей Англии, за море. Новость наконец перестала быть тайной.
– Милорд Бошан, поздравляю все ваше семейство, – говорит двор.
Красивое лицо Эдварда расплывается в улыбке; он кланяется и проходит дальше, словно в сияющем облаке, шлет письма в Вулфхолл и брату Тому, который сейчас с королевским флотом.
Теперь пространство вокруг королевы священно. Любые неприятные звуки и запахи надлежит изгнать. Студенистое существо в ней вздрагивает от резких слов или яркого света, так что Джейн следует от них беречь, как от палящего солнца и сквозняков. Кожи ее должны касаться лишь тончайшие ткани, обоняния – лишь нежные ароматы летней травы и легкое пряное благоухание лепестков. Комнатным собачкам моют лапы, прежде чем они запрыгнут ей на колени. Придворным, которые чихают или кашляют либо знают кого-нибудь, кто чихает или кашляет, запрещено приближаться к ее особе. Взору королевы должно представать только прекрасное, хотя, как говорит он ей: «Со мной, мадам, ничего поделать нельзя».
Когда король приходит в совет, джентльмены ликующе молотят по столу кулаками.
– Великий день для Англии! – кричат они. И: – То-то император опешит! – И: – Король Франции вывихнет свой длинный нос!
– Нет надобности сообщать простонародью, – сдавленно произносит Генрих. – По крайней мере, прямо сейчас.
– Думаю, все уже знают, – отвечает Фицуильям. – Каждый англичанин и англичанка желают вашему величеству здоровья и всякий вечер на коленях молятся, чтобы королева подарила вам крепкого мальчика.
