– Около пяти тысяч.
Валера наигранно бодро присвистнул:
– Завтра наберу тебя. – Повесив трубку, он импозантно прошелся по комнате, сосредоточенно глядя в сторону. Словно показывая, что уже в работе. Однако Неля не задала ни единого вопроса.
Едва рассвело, Валера собрался и пошагал к Зайцеву.
– Валер! – окликнул Шахнарович в коридоре, которому отчего-то тоже не спалось. – Я вчера напросился в гости знаешь к кому? К Вадиму Козину. Личность легендарная…
– Не сейчас, Паша! Договорись на вечер, – уже стучал к Лене в номер Валера. Вытащив Зайцева из кровати, двое в морозное солнечное утро отправились в ювелирную лавку.
В черной шубе, королевской походкой Ободзинский прошагал в магазин и, остановившись перед прилавком, представился продавщице.
Темноволосой Гюльчатай, так Валера прозвал про себя продавщицу, на вид было около двадцати пяти.
– Мне так повезло, что здесь работаю, – зарделась Гюльчатай. – Всем знакомым расскажу сегодня, что вы были у нас.
Девчонка светилась. И Валера невольно задержал взгляд на губах, на крепких юных плечах. Вот она точно не сказала бы ему, что он в последнее время стал каким-то. Для нее за счастье, что он просто рядом стоит!
– Могу я посмотреть вон то колечко с большим камешком, – вежливо и представительно указал он пальцем, меж тем другой рукой неспешно расстегнул воротник.
Продавщица, стараясь угодить, торопливо достала перстень.
– И почем опиум для народа? – с вниманием рассматривал золотишко и документ к нему Валера.
– Шесть тысяч.
– Мы подумаем!
Кивнув девушке, Валера проплыл в такси и так как с Нелей оставаться наедине не хотелось, пригласил Зайцева к себе.
Леню жена встретила приветливо, повела в кухню поить чаем, меж тем как Валера связался с Фимой:
– Я нашел за шесть. Какие будут инструкции?
– Бери. Он семь даст!
Валера схватился за голову и прошагал к столу:
– Леня, сколько я заработал уже? Сходи узнай у Шахнаровича. Мне надо шесть тысяч! Где такие бабки-то взять?
– Чего случилось? – не удержалась Неля, нарушив бойкот.
– Так представляешь, мне Фима обещал дать сверху тысячу, если перстень куплю, – зажигающе объяснял Валера. – Это сколько мне надо было бы концертов дать, что заработать такую сумму!
Обида ушла. Захотелось простить ее, и Валера живо добавил:
– А знаешь, куда вечером идем? К Козину. Паша уже встречу назначил!
Неля ответила несмелой улыбкой. Видно, тоже искала, как смыть разбушевавшуюся вчера между ними непогоду. Валера, довольный, заспешил по музыкантам в поисках недостающей суммы. Метнулся и в сберкассу снять деньги с книжки.
К Козину на Школьный переулок ехал в приподнятом настроении. Ничего не делая, целую тысячу срубил!
В такси Ободзинский сел рядом с Нелей на заднее сиденье и приобнял ее.
– Валер, Валер, а знаешь, что Козин любитель… мужского внимания? Он в лагерях ни один год просидел, – оживленно обернулся Пал Саныч. – А еще была история, когда он отказался петь для начальников лагеря. Открыто взял и положил на них с прибором. Заявил, мол, петь буду только для заключенных! Представляешь, Нелк?
Шахнарович отзывался об артисте в шутливой, порой грубоватой манере. И понаслушавшись разных баек, Валера к концу поездки приготовился встретить личность неоднозначную и одиозную.
Открыл дверь им уверенный мужчина. В нем не было привычного пафоса, нанесенной позолоты, что обычно встречалась у московских. Напротив, Вадим Алексеевич оказывал впечатление простого, с добрыми глазами человека.
Козин обходительно поздоровался с каждым и провел гостей мимо библиотеки, что тянулась в его комнате стеллажами. Говорил медленно, плавно, обдуманно. И так искренне радовался интересу к нему, что был не только готов рассказывать о молодости и читать стихи, но и сел за инструмент.
Пал Саныч тихонько хихикал и весело подмигивал Валере, когда Вадим Алексеевич с выражением запел свою знаменитую «Осень». Брови играли на лице в такт его чувствам.
Валера посмеивался вместе с Шахнаровичем, но Козин что-то на миг поколебал. Этот человек с гордостью говорил, как отказался петь про Сталина. Как отказался от денег, находясь в Москве на грани нищеты. Как попал в опалу. Ему ничто и никто не страшен. Но свобода ли это? Или отсутствие элементарных мужских амбиций?
Под аккомпанемент романса Ободзинский оглядывал бедную квартирку Козина и все больше утверждался в своей правоте… Разве этого хочет? Мало бедноты хлебнул? Нет, такой жизни он не ищет. Он будет работать с Богословским.
Захотелось поскорее убраться отсюда, он поднялся, но Неля слушала артиста с такой безмятежной радостью на лице, что Валере пришлось задержаться.
Подарив Вадиму Алексеевичу афишу и пригласив на концерт, ввечеру с Нелей и с Шахнаровичем, Валера откланялся.
Девятого ноября двухмесячная поездка подошла к концу. Перед вылетом Ободзинский в сопровождении Зайцева проведал Гюльчатай вновь, на этот раз забрав перстень для Лебединского. Едва вышли из магазина, Валера тихонько сунул кольцо Лене в карман.
– Валера, что ты делаешь? – растерялся Леня. – Ты чего мне кладешь? Ты носи.
– Нет. Ты носи, – отмахнулся Валера, не желая слушать возражений.
Всю дорогу озадаченный Зайцев то и дело ощупывал карман. В самолете подошел еще раз:
– Валера, забери. Потеряю не дай бог. Из кармана вытащат? Зачем я, дурак, связался с тобой только.
Валерий снисходительно усмехнулся. Забрал перстень лишь по приезде в столицу:
– Я артист, с меня и спрашивать будут. А с тебя чего взять? Ты же с завода, – шутливо оборонялся Ободзинский. Леня улыбался, но причитал:
– Да где ж мне такие деньги достать, если что?
Кольцо Валера передал Лебединскому, специально съездив для этого к Фиме на дачу. Поднялся на террасу и, оглядев богатую обстановку Зупермана, сразу же присмотрел обои в новую квартиру, которыми Фима оклеил здесь даже потолок. Красные, с золотым орнаментом, они смотрелись по-царски.
– Ой, Валер, до чего беспокойный я человек. У меня ж все есть, понимаешь? – махнул головой Зуперман и, приобняв Ободзинского, провел к большому столу, где уже потчевал Лебединский. – Ан нет, все вечно рвусь куда-то. Хочется жить еще лучше.
– А может, еще что-нибудь привезти? – пошутил Валера, хитро обводя глазами окружающих, когда сел за стол. – Это ж мне сто концертов надо было дать, чтоб так заработать!
– Валер, Валер, а со мной-то поделишься? Я ж тебе колечко-то таскал сколько дней, – засуетился Леня.
– Ээ, нее. Это я заработал, – покачал головой певец под раскатистый, сочный гогот мужчин.
