– Нелюша, родная, я счастлив с тобой и никого не вижу рядом с собой. Как же долго ты была без меня. Все эти концерты…
Но танцы всегда заканчивались, и певец выдвигался в сторону автоматов.
Неля недоуменно смотрела на мужа. Валера, который всегда соблюдал режим, теперь возвращался с рассветом. Почти не спал. Иногда игра продолжалась и днем. А когда проигрывался, лишь театрально хватался за голову, с улыбкой изображая скорбь.
– Я живу, – повторялось в голове и освежало все его сознание возбужденной кровью, новыми силами и мечтами.
Анжелика, насмотревшись на отца, решила последовать его примеру. Как-то ночью, пока родители гуляли, схватила банку с жетонами и проиграла все до последнего.
– И это тоже жизнь, – с пониманием ответил себе Валера, постукивая в кармане таблетками, но дочь отругал, запретив спускаться в детскую игровую.
Только стоило выйти на шумящую палубу, сердце сжалось. Дети играли друг с дружкой, смеялись, кричали. А его дочь что? Сидит в каюте? Не будет того. Он провел малышку в игровую и отправился к автоматам. В пяти метрах от «однорукого бандита» услышал шум из соседнего игрального зала. Заинтересовался, слегка приоткрыл дверь, но в первое мгновение не увидел ничего, кроме серых, ватных клубов дыма. Заскочив в прокуренную комнату, словно кто-то толкнул его в спину, Цуна приблизился к толпе.
– Опять карта не прет! Черт бы ее побрал, – плюнул в сторону толстый мужчина в черном халате, утирая пот с лощеного лба, – если гора не идет к Магомету, пусть чешет к Бениной матери!
– Да не карта это, Серый. Мозги включи – и все попрет, – блеснул на серого лысый сосед с огромной золотой цепью на груди. Глазки второго игрока так быстро и суетливо бегали, что даже очки не могли скрыть напряженного выражения.
– Зато бурная ночь любви таки обеспечена, – ответил третий, открыто потешаясь над преферансистами. Худенький, черненький, невысокого роста еврей по всему видно было, что хорошо общипал карманы своих товарищей. И теперь с довольной миной попивал коньячок.
– Какая ночь, мне жена за бублик в кармане всего Беню к чертям перережет!
Переполненные пепельницы, разбросанные пачки сигарет, пустые бутылки из-под коньяка – все свидетельствовало о том, что трое весельчаков уже не один час провели за беспощадной игрой.
Цуна втянулся молниеносно. Жадно и напряженно ловил каждый выпад, следя за играющими. Казалось, он видит все карты и ходы насквозь. Когда последняя пуля подходила к концу, он решился:
– Вы позволите? С вами пулю расписать?
Толпа расступилась, любопытно оглядывая незнакомца. У еврейчика удивленно поднялись брови:
– Я не против, – скептически отозвался тот и весело потер ладони, предвкушая продолжение банкета.
– Как будет угодно, – лаконично улыбаясь, махнул Валере мужчина в халате, – садитесь. Давно играете?
– Да как сказать. Балуюсь иногда, – скромно, но с чувством произнес Цуна, расстегивая длинные манжеты рубашки, чтоб засучить рукава.
– Ну, подобное баловство может и без штанов оставить, – заметил очкастый, – я с обеда играю, уже половину зарплаты спустил. Так что воздержусь. Сегодня очевидно не мой день.
И, уступая место Валере, лысый поспешил на выход. Однако помедлил. Любопытство взяло верх, он остановился у стола посмотреть на дебют молодого человека. Раздали карты и пуля началась. Ухмылки слетели с лиц присутствующих. Певец быстро – схватил игру и выходил смело. Еврейчик отчаянно упирался, бросаясь в бой до последнего. Однако был пойман на мизере и взял «паровоз». Цуне везло фатально, и он, ощерившись, наблюдал за мужчинами исподлобья. Напряжение зашкаливало так, что можно было воздух ножом резать.
– Здорово играете, – оценил наконец еврейчик, устав бороться, – где учились?
– На улице учился, – прищурился Валера, смачно затягиваясь сигаретой и элегантно покручивая двумя пальцами большой перстень с бриллиантом на левой руке.
Когда произвели расчет, мужчины обескураженно полезли в карманы. Валера внимательно пересчитал деньги и попрощался до следующего раза.
Неля беспокоилась, не понимала, как реагировать на новую страсть мужа. Валера утешал ее, что безгранично счастлив, свободен и наконец нашел смысл всего. Надо жить во имя кайфа, наслаждаться мгновением, дышать и двигаться к тому, чего хочешь. Если нужно, то познать все дно человеческое. Неля молча соглашалась. Но в глазах ее всякий раз читалось недоумение и тревога.
Ободзинские провели на судне месяц, а Валера не собирался возвращаться. Уходя от жены по вечерам, он замечал ее обиду, но, возвращаясь к ней, становился нежен и обходителен, что она тотчас же забывала обо всем. Эти злосчастные таблетки приходилось принимать, увеличивая дозу, чтоб сохранить прежнее ощущение эйфории и радости. Валера сам не заметил, как жизнь его стерлась и обратилась в страдание. Исчезли цвета, запахи, прежние привычные звуки. Взамен появились беспричинная раздражительность и напряжение, которое неотвязно мучило и не давало уснуть.
Когда кодеина не оставалось, мысли устремлялись только к одному желаемому: еще кайфа, хоть два листа таблеток. С вороватой осторожностью начал появляться на людях. Казалось, все знают, догадываются и смотрят с презрением в спину. А что плохого он сделал? Купил за свои же деньги лекарства в аптеке? Вздор.
Порой, чувствовал себя так паршиво, словно внутри него все сплошь окутано серой и мусором. Пришла тоска. Душераздирающая, скверная, зудящая. Мрак все распространялся и подступал к нему. Валера возымел привычку закрываться в комнате. Занавешивая шторы, ложился. Лампа давила тусклым светом. Один на один Валера лежал на кровати. Тяжелое тело предательски не хотело подчиняться.
– Неля, – пытался позвать на помощь, но голос утопал где-то глубоко в горле и оставался там неподъемной глыбой. Сумерки наползали, сгущались, темнели, как бездна, где кругом одна пустота и неизвестность.
В молчаливой, бесконечной ночи он пугался шорохов. Жизнь, как кленовый листок на ветру, ускользала. А у Валеры не было сил протянуть руку, чтобы поймать ее.
Появились новые долги. Он проигрывался в карты, в забытьи терял деньги или тратил их. Есть не хотелось. Но даже если появлялся аппетит, тело стремительно таяло на глазах. Валера превращался в старика. Впалые глаза с маленькими зрачками, одутловатость, первые седые волосы.
Бывало, чудилось, будто он в шумной компании, каждый говорит о чем-то, спорит. И вдруг лица искажаются. Он вздрагивает. Рядом только мебель и пустая комната.
А порой к нему действительно заходили проведать знакомые. Валера видел, что они ни о чем не подозревают. Исчезали непрошеные гости так же внезапно, без всякого смысла, как и появлялись. Тогда Валера выходил сам, но не помнил, куда и для чего. Время искажалось. Перед концертами он, насилу пережидая, воздерживался от приема таблеток. Мучительные, болезненные часы гудели и отсчитывали в висках секунды. Дышать сложно. Сердце грохочет. Внезапно он понял, что потерял из вида жену. Хотелось найти ее, рассказать обо всем. Увидев Нелю утром, стало жаль ее. Она ничего не понимает, что происходит. Он погладил ее по щеке. И, против его ожидания, Неля не улыбнулась.
