Он поднялся с ней на этаж:
– Я в свои годы не могу начинать с нуля. Надо квартиру купить. Потому книги я заберу. А эту квартиру тебе…
– Эту? – изумилась Неля. – Так мы ее не купили! Мы за нее бешеные деньги должны!
Она скрылась в кухне. Сдерживая злость, Валера спешно бросал в чемоданы книги и отправлял с водителем, который, разгружая антиквариат, возвращался за новой партией.
Наконец перевозка окончилась. Певец выдохнул и заметил на нижней полке томик Дюма про графа де Монте Кристо. Грустно усмехнувшись, открыл книгу, листая страницы. И, погладив обложку, забрал с собой.
Анжела съежилась в кресле, одними глазами наблюдая за отцом. Малая – в ползунках, с перебинтованным глазом, ползала по коридору, весело балаболя.
– Я пошел, – чуть опустив глаза, проговорил Валера и с горечью посмотрел на Нелю: уже не жена.
Сжимая губы и кивая, она задумчиво заглянула ему в глаза. Выдавила улыбку:
– Будь здоров.
Валера схватил чемодан и едва ли не побежал на выход.
Едва хлопнула дверь, Неля бросилась на кровать, схватила подушку, вгрызлась в материю и не в силах больше молчать, завыла. Но не могла перекричать ту звенящую безысходность, что свистела в груди, в голове, во всем мире.
Торопливо достала тряпичный мешок с его письмами и вывалила их на пол. Прикоснулась. Осязаемые живые письма, где он любил ее.
Она принесла большую вазу, спички. И по одному предавала огню послания из прошлого. Мучаясь, глядела, как горят его слова для нее. Горят мечты, надежды.
– Любимая, целую тебя всю. Пяточки, ножки, коленки… – выхватывала строки из горящего пламени и, утирая глаза, быстро читала, чтобы успеть, пока тлеет бумага. Чтоб увидеть и услышать в последний раз: Нелюшенька, я так счастлив.
Обхватив лицо руками, рыдала снова. Огонь перекинулся на торшер возле кроватки. Лерочка с улыбкой глазела на красивое зарево в спальне. Задымило. Зоя Кирилловна ворвалась в комнату, вытянув из шкафа плед, накрыла огонь. Пламя погасло, оставив после себя въедливый запах гари.
Глава XXXVII. Второй брак
1979–1983
Валера быстро шагал к машине, оставляя позади семью, мечты, слезы, радость. Он словно спасался из полыхающего здания, где все сыпалось и ломалось.
Усевшись в «Жигули», уткнулся лбом в ладонь. Все правильно сделал. Она больше не любит его.
Но родители новый брак не одобрили:
– Зачем с Вовой связався? – ругал отец, когда Валера заехал к ним.
– Каким еще Вовой?
– Не с Вовой, а с Вовкой!
– Так, все. Это мое дело и моя жена! – вспомнив о польском акценте отца, вскинулся Ободзинский, сообразив, что тот имеет в виду Лолиту.
– Семью разрушил, – возмущенно загибала пальцы мама. – Себе жизнь испортил. Мне. Неле. А про детей ты своих подумал?
– Не лезьте вы в мою жизнь! Это мои дети! – подскочил Валера со стула и стремительно пошел по длинному коридору коммуналки. Хлопнул дверью.
Дав десять концертов в Лужниках, которые прошли при полном аншлаге, певец оформил Лолу костюмершей.
На Дальний Восток летели с Юрой Щегловым, Толей Миончинским, Олегом Ухналевым, Леней Плавинским и Володей Котовым.
Лола была рядом, но ощущение какой-то неясной тревожности сдавливало горло. Каждую секунду хотелось напиться. В самом разгаре тура клавишник Толя начал безудержно прикладываться к алкоголю. Валера не выдержал:
– Если я запью, так все сразу домой поедем, – пригрозил он, как бы между прочим Зайцеву.
Леня взмолился к Миончинскому:
– Толя, потерпи, милый! Сорвать концерты, упаси господи! У меня столько человек в коллективе!
– Не могу, Лень… Сынишка умер. Душа болит.
Услышав о сыне, Ободзинский спорить не стал. Но по возвращении в Москву сорвался. Коллектив распустили.
Новую квартиру Валера с Лолой приобрели в Строгино. Певец выплачивал ежемесячно алименты. Иногда заходил в квартиру и гладил по макушке младшую:
– Папа любит тебя… – повторял скорее сам для себя. Чтоб стало немного легче. Затем забирал одиннадцатилетнюю Анжелику в Строгино.
Порывистый ветер кружил над высотками, срывал осенние листья, которые, растерянно удивляясь, плыли и плыли в чистом воздухе, приземляясь в непросохшие лужицы.
Усаживаясь на пол в комнате, Анжелика с удовольствием возилась с черным пудельком Лолы.
– Иди я тебе что дам, – Лолита подзывала ребенка к себе и одаривала разными кофточками, туфельками. Девчушка прыгала от радости, Валера сердито осекал:
– Анжелика… В гостях нужно вести себя прилично. Не надо шуметь. Надо просто сказать спасибо.
Но, провожая дочь домой, примиряюще обнимал:
– Лола хорошая, она тебе понравится. Вырастешь, такой же будь. Не подпускай мужиков, держи их на расстоянии.
Его восхищал в Лолите изысканный вкус, ее уверенность, и он снова готов был творить невозможное. Нужны права для автомобиля? Сейчас достану! Жениться? Один день – и готово. Только расписались с Лолой тихо, без пиршеств.
Когда Валера поехал на гастроли в Астрахань, новая жена улетела в Одессу. Они разругались с ней по телефону, и, устроившись в трехкомнатном люксе на берегу реки, Валера бесцельно бродил по комнатам. Отодвигая занавески, разглядывал из окна рыбаков, пригвожденных к месту. Круглое тусклое солнце раскидывало холодные лучи на водную гладь и безысходно катилось за воду. А Неля покладистая была. Не прогоняла, когда напивался и не звонил. Таскалась по диспансерам.
Открыв буфет, Валера налил коньяк и выпил. Потом выпил еще. Никакого облегчения. Добавив таблетки, размякший, пошел на сцену. И хоть голос звучал уверенно, песни выходили пустыми. Дали занавес. Очухался к ночи.
– Ты понимаешь, что в зале кэгэбэшники сидели? Они отправили петицию в Москву! – увидел над собой возмущенное лицо Зайцева и обрадовался. Хоть одна живая душа. – Что опять тебе не ладно, Валера?
– С Лолой повздорили…
– Да мало ли с кем ты повздорил. Это не повод срывать концерты! Прости, но у меня билет на Москву. Я уезжаю, – сухо бросил администратор и, распрощавшись с певцом, ушел паковать вещи.
Наутро позвонила Лолита:
– Леня. Одного его не бросай. Довези до Одессы. Слышишь меня?
Леня отчаянно сплюнул на пол, сел на кровать и порвал билет.
– Поедем в Одессу, – сдался администратор, но добавил, не терпя возражений: – Учти, никаких гулянок.
В аэропорту билет Зайцеву купить не удалось. Он побежал к стюардессе:
– Девушка, милая, я с Ободзинским еду. Его нельзя одного оставить. Вы понимаете, – и администратор принялся упрашивать стюардессу принять его на борт безбилетным.
