– Девчонки наши совсем голову потеряли, – в шутливом тоне Шурика проскользнула нотка досады, – то ли еще будет, когда молодчики на берег сойдут. Может, в гостиницу за ними побежите?
– Так нам и скажут, куда их повезут. Вон уже автобусы стоят. – Мила огорчилась всерьез, словно и впрямь хотела бежать за делегатами в гостиницу.
Валера украдкой бросил взгляд на Марину. Та смотрела на причал с улыбкой, но без лишнего любопытства. Словно почувствовав его, обернулась, но тут же отвела глаза. Валера ощутил тепло в груди. Несмотря на пристальное рассматривание иностранцев, волнуется Марина не о них.
Он с отстраненной улыбкой задумался о конце железного занавеса. Открывается дорога на Запад. Сможет ли он удивить людей, которые и так сыты музыкой, культурой и книгами? Казалось, что пьянящее чувство свободы разлилось в самом воздухе Одесского причала. Из сомнений выдернул Шурик, ревниво пытавшийся вернуть внимание Милы:
– А мы с Цуной вечером играем для наших гостей.
– Да ну… – не впечатлилась Мила, – для индейцев? Это не то.
Интерес к беседе она потеряла, когда поняла, что никто не собирается помогать ей проникнуть в гостиницу делегатов.
– Не только! – кипятился Шурик. – Еще итальянцы подтянутся!
– Вон видите плакат у институток, – рассудил Вилька, – у них написано, кого встречают.
Становилось тесно. Моряки и рабочие, курсанты и студенты, фотографы и фарцовщики, проститутки и любопытные зеваки – все шумно приветствовали гостей. Валера разделял этот неподдельный интерес к приезжим, но казалось, что город сошел с ума. Ему хотелось поддаться всеобщему безумию, но утренняя ссора липким комком сидела внутри, не отпуская.
Валере понравилась подтянутость и раскрепощенность идущих по трапу ребят, а Шурик смотрел только на девчонок.
– Оцым-поцым, – сплюнул он, – не могли подобрать других? Мы для них самых красивых, а они?!
– Значит, придется тебе заигрывать с нашими, – Валеру смешило искренне расстройство друга.
– Пффф… я тебя умоляю. Наши в полной отключке. Они в этих иностранцах души не чают.
– Да ну брось, – возразил Валера. Он видел, как делегаты бросаются целовать и обнимать студенток, но далеко не все обнимали гостей в ответ. Многие смущенно сторонились. – Лишний повод задать сегодня жару! Пусть знают, что и мы не промах!
Несмотря на внешнюю браваду, Валера волновался. Вдруг что-то пойдет не так? Приезжие выглядели крепкими и уверенными, а он истомился уже, ожидая начала концерта. Уговорил Шурика вернуться в клуб, проверить аппаратуру, осмотреть еще раз площадку.
К вечеру, когда стал стягиваться народ, Валера потерял счет времени. Как в тумане увидел вынос флагов республик, услышал объявление конферансье о начале программы. Прошли интермедия, народные танцы, сатирические инсценировки. Выступили фокусники. Отвлечься вышло лишь однажды, когда танцевали моряки. Вышло зажигательно, весело, легко. Им долго и восторженно хлопали.
Наконец, когда уже сгустились сумерки, объявили их выход. По телу пробежала дрожь волнения, но Валера смело выскочил на сцену. Множество возбужденных лиц, теплых улыбок, приветственных хлопков. Валера ощутил небывалое блаженство, просто глядя в зал и улыбаясь. Захотелось отдать всего себя, задор, чувственность этим людям. Увлечь, завоевать, повести за собой.
Как только зазвучали первые фразы тирольской песни, слушателей охватила буйная энергия. Они притопывали ногами, шепотом, а то и в голос подпевали. Голос Валеры невидимыми нитями стянул пространство зала, намертво привязав к себе. Казалось, он полностью накрыл даже самые дальние уголки. Через какое-то время зрители не только пританцовывали, но и не могли удержаться от подражания:
– Йоло-ли-лу-ло, йоло-лилу-ло! – легко переключался с грудного на фальцет Валера.
– Йодл – ай – иии – уууу! – пытался подпевать припев зал.
Когда клуб затрясло в овациях, Марина смогла выдохнуть:
– Как же он потрясающе поет!
– Как бог! – гордо согласился Вилька. Он чувствовал – это триумф.
Вдруг конферансье сердито замахал руками, и Валера растерянно оглянулся. Шурик вошел в раж: играл итальянскую мелодию, которой не было в программе. Может, захотелось доказать Миле, что в зале есть итальянцы? Вернуть внимание девушки? Что делать? Валера не помнил текста, а публика в предвкушении ждала, подбадривая аплодисментами.
– Come prima. Più di prima T’amerò… – неуверенно начал он, – Per la vita. La mia vita. Ti darò…
[3]
Дальше слов он не знал, но времени на раздумья не было. Стал вставлять строчки из других итальянских песен, которые учил в детстве с пластинок, со страхом ожидая осуждающего свиста от знающих итальянский. То ли итальянского никто не знал, то ли для слушателей это не имело значения, но в зале царила тишина. Надрывно, пылко и упоенно он говорил с публикой сердцем, заставляя потерять связь с миром. Смотрел в глаза слушателей, не отпуская ни на миг. Когда стих последний звук, зал все еще молчал. Выйдет, набьет Шурику морду! Играть песню без репетиции! Валера в отчаянии замер, не решаясь поклониться. Провал, полный провал!
И тут зал встал. Кто-то аплодировал, кто-то двинулся к сцене. Люди протискивались к певцу, тянули руки с открытками и значками.
От волнения Валера вспотел. Злость на Шурика утихла, и даже стало казаться, так и должно было случиться! Только пережив это смертельное волнение, ужас провала, он почувствовал, что заслужил успех! Что победил что-то или кого-то внутри себя. Что у него все получилось!
– Валерчик! Какой же ты у меня!.. – вдруг кинулась к нему мама.
– Мам! Ты пришла! – Валера безумно обрадовался. Обычно он уклонялся от поцелуев и объятий, считая себя слишком взрослым. Сейчас же безо всякого стеснения уткнулся лицом ей в шею. В шуме концертного зала она вряд ли различала горячий шепот сына, но успокаивающе гладила по голове. Когда первый порыв прошел, Валера чуть отстранился:
– А папа?.. Папа пришел?
По вмиг изменившемуся, огорченному лицу матери понял, что нет. Того триумфа, о котором мечталось, не вышло. Никто за ним не бегал, не предлагал концертов и выступлений, не заключал контрактов и не попросил автографов. Неужели не заметили? От разочарования хотелось все бросить и просто жить. И, возможно, Валера так бы и сделал, если бы не ссора с отцом. Бойкотом концерта он словно сказал: «Я так и знал: ничего путного из твоего пения не выйдет! Учись, работай как все!»
Владимир Иванович ждал от сына первого шага, а Валере казалось, что его хотят победить. Это подстегивало и раззадоривало. Назло будет петь! Все силы бросит на достижение цели!
Он искал людей, связи, выступал в портклубе, клубе железнодорожников, на танцплощадках и в филармонии. Даже снялся в кино. Получил три кадра в массовке фильма «Черноморочка».
