«Говорят, не повезет, если черный кот дорогу перейдет», – неловко крутили пятками и носками гости, пробуя на вкус первый советский твист.
Валера же танцевал уверенно и артистично, точно попадая в жесткий ритм и выдавая эпатажные пируэты.
Неля с восхищением смотрела на него, позволяя вести. Даже этим восхищением не хотелось делиться. Он наскоро поздоровался со знакомыми, представив Нелю, и быстро увел несопротивляющуюся девушку в небольшой и уютный зрительный зал.
Представление давно закончилось, и свет погас, поэтому Валера оставил входную дверь приотворенной. Они прошли в зал, ступая по мягкому ковру, и сели неподалеку от дверей. Тусклый свет из дверного проема стелился по стенам, высвечивая кресла, на которых они сидели, и небольшой участок прохода между рядами, который внезапно обрывался и где-то в центре зала исчезал во мраке. Валере нравилось, что он может видеть Нелино лицо. Он обнял ее и под приглушенное звучание музыки они начали целоваться. Сперва медленно и несмело, потом все более пылко и страстно.
– Я хочу целовать тебя всю, – горячо шептал Валера, – всю тебя любить.
Сейчас он не боялся ее смутить, шокировать или испугать. Он знал наверняка – она тоже влюблена. Только… в кого? В него ли? В Валеру? Или в певца Ободзинского? Дурацкие мысли. Не думать! Забыть! Забыть!
– Я говорил тебе, что ты самая красивая? – он обхватил ее голову ладонями, целуя щеки. Ему будто не хватало близости. И, чем сильнее хотелось не думать, тем жарче целовал.
– Валера, Валера, сюда же войти могут, – пыталась сопротивляться накрывшей ее лавине Валериных чувств, – давай хотя бы сядем там, где не падает свет!
– Наплевать! Забудь обо всем. Есть только мы.
– Ты сумасшедший. Сумасшедший, но очень хороший, – засмеялась Неля. – Какой же ты хороший, Валера.
– Я не хороший, – вдруг рассердился он, отшатнувшись.
Неля растерянно улыбнулась, подумав, что Валера так напрашивается на комплименты:
– Ну, почему, хороший. Лучший, – попыталась отшутиться. Однако он отстранил ее. Валера хотел, чтобы она поняла. Все, что он скажет сейчас, вовсе не шутка и не игра. Он видел, что она сердцем уловила какую-то беду, что глаза наполняются тоскливым испугом. И ожиданием.
– Я недавно из психушки, – выпалил наконец и осекся.
Маленькие пальцы сдавили его ладонь. Неля молчала, и он не понимал, что же теперь делать.
– Я алкоголик, – забил следующий гвоздь, – допился до белой горячки.
Она вновь не ответила.
– За пьянки меня выгоняли с работы, – сглотнув, Валера прервался. Мысли сбивались в кучу. – Я срывал концерты.
Монолог становился невыносимым, и он тоже замолчал.
«Уходи уже, уходи!» – повторял про себя.
– От меня… – начал, желая сказать «отвернулись друзья», но Неля оборвала:
– Не говори больше.
Не выдержав тяготившего молчания, он оглянулся на нее. Она смотрела в пол. И Валера уронил голову в ладони. Теперь они чужие друг другу. А чего он ждал? Чего? Его уже бросали. Он помнил, как уходила по проходу Марина. И Неля уйдет. Он уже представил, как она встает в полоску света и медленно, чуть пошатываясь от охватившего ее разочарования, выходит из зала. Валера бы хлопнул дверью со злости, но Неля образованная, воспитанная, она закроет дверь тихо и аккуратно, оставив его в темноте.
Откуда-то издалека заунывно зазвучали первые строки романса:
– Целую ночь соловей нам насвистывал, город молчал и молчали дома.
И тут на его плечо опустилась девичья ладонь.
– Сколько же ты всего пережил, Валешечка… – произнесла Неля, – мне и слушать-то больно.
Нежные пальцы переместились на талию, приобняв, а на плечо легла Нелина голова. Валера замер, боясь пошевелиться.
– Ты все еще меня любишь?
Она не ответила, но нашла своей ладонью его ладонь и крепко стиснула. Прижалась к нему близко-близко, словно говоря: «Я с тобой!» Тепло разлилось по всему телу, и Валера вновь поцеловал ее. Не отрывисто, словно на бегу, а медленно и проникновенно, почти целомудренно. Она стала целовать в ответ, будто врачуя нанесенные другими раны. Валера впервые ощутил, что такое настоящая близость. Ее дарила девушка, умевшая понимать и прощать.
Валере захотелось дарить в ответ. Только что у него есть? Ничего. Но будет! Он станет популярным, знаменитым, увезет в Москву. Она никогда не пожалеет, что поверила ему! Никогда!
Глава XII. Все решили колготки
1964
Когда вышли на улицу, промозглый ветер показался обжигающе горячим. Валера приподнял Нелю, закружил и рассмеялся:
– Знаешь, у меня чувство, будто я заново родился.
– А у меня, словно я все-все пережила с тобой и смотрю на мир совсем другими глазами.
По пути к автобусной остановке, он прижимал Нелю к себе. Час был поздний. По пустынной улице изредка проносились машины. Обычно в это время Валера испытывал острое чувство одиночества, какой-то потерянности. Все уже сидят с семьями дома или спешат к близким, и лишь он, никому не нужный, тащится после концерта в гостиницу.
Сегодня все было иначе. Валера удивился, как быстро привык к тому ощущению близости, что возникло с той, которую знал всего два дня.
Эйфорию нахлынувших эмоций разрушил ночной сибирский холод. Конечности дервенели, а каждая минута на морозе отзывалась ознобом в теле. Валера с тревогой смотрел на часы: автобус все не приходил. Неля уткнула подбородок поглубже в шарф и хохлилась, как птичка.
– Ты двигайся, не стой, – с тревогой советовал Валера.
Она качала головой и глубже пряталась в пальто:
– Даже двигаться не могу.
Валера обнял ее крепче и попытался растормошить:
– Тогда давай на небо смотреть. Может, кто смотрит сейчас оттуда?
Неля немного оживилась:
– Знаешь, мы с сестрой так в детстве играли. Летом вылезали в окно, смотрели в небо и представляли, что там инопланетяне. Как они к нам прилетят, ну… или как мы к ним на ракете.
– Моя Неля на ракете, – Валера поцеловал девушку в нос. – А Гагарина, помнишь, провожали? Я тогда вышел на улицу, одурел. Все высыпали из домов, обнимаются.
– Нас тоже из института отпустили, – перестала вдруг улыбаться Неля и уткнулась в плечо. – Что-то нехорошо мне. Ног не чувствую.
Валера машинально взглянул на ее ноги и ужаснулся. Голые! Одни капроновые колготки! Если у него в шерстяных штанах от костюма почти не гнутся, то она… вдруг отморозила?! Он рванул за руку и побежал в сторону гостиницы, а когда девушка стала спотыкаться, подхватил на руки.
– Снимай колготки! – скомандовал, когда вбежали в уютное фойе «Центральной».
– Здесь?! – попятилась Неля. Она морщилась от боли, но чувство стыда и неловкости пересиливало. – Ни за что!
