– Але! – услышал любимый голос и едва не подпрыгнул на месте.
– Неленька! Наконец! Я тебе весь день звонил.
– Привет! – подхватила та, но Валера уловил нотки напряжения в голосе.
– Ты получила мои телеграммы?
– Аж несколько штук. Почтальонша говорит, что почта теперь на меня одну и работает. Ты чего, Валер?
– Я тебя еще и письмами завалю. Чтоб не забывала!
– Тебя забудешь, – засмеялась Неля. – Афишу свою подарил. Смотришь теперь со стенки глазами своими вреднючими.
– Какими-какими? – расслабился теперь и Валера.
Не забыла. Ждет. Скучает.
Все гонорары теперь тратились на межгород. Приходил с концерта, набирал Иркутск, и они болтали много часов до рассвета. Решив быть с ней постоянно, даже на расстоянии, Валера продолжал писать в день по несколько телеграмм и открыток. Сумасшедшего влюбленного знало все почтовое отделение. Однажды почтальонша, приветливо улыбнувшись, протянула бланк.
– Молодой человек. Тут и для вас телеграмма.
Валера разулыбался в ответ, очаровав всех девушек почтамта, схватил словно заветный подарок конверт и ринулся домой. Первый раз бегло пробежал страницы. Потом начал читать снова, но уже медленно и вдумчиво. О любви Неля в отличие от него не написала ни слова. И все же ответ понравился. Она писала много, развернуто и очень тепло. Рассказывала о Хемингуэе, рассуждала о жизни, о занятиях, о поэтических клубах, даже написала про какие-то удивительные цветы в Иркутске. Ничего страшного. Личное он услышит вечером. В голосе, в стеснительном молчании, в смехе. Когда будет смущать комплиментами и признаниями.
Однако в какой-то момент Валеру стало тяготить отсутствие главного в Нелиных ответах. Она охотно и радостно говорила обо всем, кроме своих чувств к Валере. Измучившись от ожиданий и тревог, он пошел ва-банк:
– Нелюша. Я хотел спросить. А приезжай ко мне на майские! Мы в Караганду летим выступать.
– С ума сошел? Хочешь, чтоб меня из института отчислили? Демонстрации же. Велели всем быть.
– Я прошу тебя. – Валера замер с телефоном в руке.
Она долго молчала в трубку. Наконец, когда отчаянье захлестнуло с головой, любимый голос с чуть заметным придыханием прошептал:
– Завтра. Возьму билеты.
Когда Неля вышла из аэропорта, эмоции захлестнули. Он снова видел ее лицо, глаза, вдыхал запах, держал руки. Ведь Валера и поверить не мог, что она прилетит. Прилетит вопреки всему. Он крепко обнял ее, прижавшись щекой к щеке, и от счастья, от переполняемых чувств, выпалил:
– Выходи за меня!
– Нет уж! – в шутку отвергла Неля. Он знал, что в шутку! Валера все понимал. Ее улыбающиеся глаза горели азартом. Девушка долго ждала этих слов и теперь хотела, чтобы уговаривал. И все же слова задели. Больно задели. Он покраснел до кончиков ушей. Неля заметила и попыталась исправиться:
– Валеша. Просто я так счастлива. Каждый день море писем, открыток, телеграмм. А вдруг все это кончится?
Чтобы сгладить первую неловкость, пошли бродить по молодому строящемуся городу. Нагулявшись, купили пончиков и присели на скамейке центрального парка.
– Не отчислили?
– Не-а, – рассмеялась Неля, – но стипендии лишили.
Валера задумчиво, пристально поглядел на нее, легонько кивая:
– И ты все равно приехала… Так любишь меня?
Неля неловко поежилась, словно пыталась освободиться от его проникновенного взгляда. Рядом с ней Валера чувствовал себя старше. Хотелось принимать за нее решения, нести ответственность, оберегать.
– Может, мы будем жить вместе? – он хотел, чтоб Неля осталась насовсем. Однако девушка встревожилась, догадавшись, к чему он клонит.
– Я не хочу уходить из института! Ты что?
Заметив, что Неля не готова к подобным разговорам, Валера сбавил напор и заспешил на концерт. Посадив Нелю в первый ряд у открытых окон, прошел на сцену:
– Рад сердечно всех присутствующих поздравить с днем Интернационала! – Валера старался держаться скромно, зная, что образ застенчивого мальчика располагает лучше всего. – Сегодня я спою для вас несколько песен.
Публика была очарована еще до начала концерта.
Вечером, когда сумерки не успели окутать город, привел Нелю в номер. Та удивленно посмотрела на стол, накрытый на несколько персон, но спросить не успела. За дверью послышались голоса. Музыканты один за одним просачивались в комнату:
– Сима Кандыба, Эмиль Зубок, Володя Ефименко, Валера Гольдберг, – представлял Валера ребят растерянной Неле. – А это моя жена!
Неля попыталась заставить Валеру посмотреть ей в глаза, незаметно сжимая ладонь, но он делал вид, что не замечает. Будто слегка мстил за ее шутливое утреннее «нет». А вот дудки! Не будет он уговаривать!
Поставив инструменты у стеночки, ребята сели за стол. Открыли шампанское и выпили за знакомство, но к еде приступать не спешили. Валера таинственно кивнул и присел рядом с Нелей, Миля взял аккордеон, Гольдберг гитару, и Валера с придыханием начал:
– Love me tender, love me sweet, – интимно, почти шепотом, наклонившись к самому ее уху, пел он. – Never let me go
[5].
В его голосе слышалось такое томление и страсть, что Неля застыла на стуле ни живая, ни мертвая. Казалось, что в песне он раскрывает такое личное, что никому, кроме них, не стоит ни слышать, ни знать. Она залилась багрянцем от смущения и будто сжалась. Постепенно тон голоса менялся, переходя от почти животной страсти к возвышенной и жертвенной любви.
– Люби меня нежно, люби, дорогая, скажи мне, что ты моя. – Валера пел так искренне и проникновенно, что Неля потянулась к нему, кивая в такт и едва заметно утирая слезы. Ей казалось, что даже не будь она лингвистом, то все равно поняла бы каждое слово. Валера пел сердцем и душой, а не словами. – Я буду твоим все время. До конца жизни!
Через три дня, когда они лежали обнявшись, не разнимая рук, он решился снова сказать о своих желаниях:
– Я бы с тобой никогда не расставался. – Неля никак не отреагировала, пришлось задать более прямой вопрос: – Ты приедешь ко мне летом?
– Не знаю, – после минутного молчания отозвалась Неля. Это долгое раздумье и отсутствие энтузиазма встревожили.
– Не хочешь? Тебе разве нехорошо со мной?
Неля снова ответила не сразу. Будто не знала, в какую форму завернуть свою правду, чтобы не задеть его.
– Мама до сих пор ничего не знает. Про тебя. Она же меня даже из дома не выпускала после девяти вечера.
– Тебе двадцать два. Взрослая уже, – почему-то Валеру реакция девушки разозлила. Он думал, что она хочет того же, что и он.
