– А то не знаешь, – с подозрением заглянула в глаза Макарова, но не нашла лукавства. Вздохнула. – Звонили из твоей филармонии. Говорят, ты ушел, не доработав положенный срок, и ребят за собой сманил.
Валера честно рассказал, как по-детски разругался с Рафой.
– Да. Я его довел, можно сказать заставил, но… если б он велел доработать, я бы доработал! И ребятам ничего не говорил! Они взрослые люди, сами за себя отвечают.
– Верю, Валерочка, верю, – вздохнула Макарова. – Только в нашей работе от этого не легче. Ладно, что тут поделаешь. С Рафой я договорилась. Ребята отработают положенное по договору и только потом к нам.
– А кто? – спросил Валера.
– Сима Кандыба просится руководителем оркестра, Гольдберг твой, – Валентина Федоровна покачала головой, словно журила, – хорошие у тебя друзья. Ты уж соответствуй.
Валера благодарно кивнул. Теперь у него совсем другая жизнь будет. Серьезная, взрослая, семейная. Представив себя обстоятельным и ответственным, упал с небес на землю, вспомнив о проблеме с деньгами. Честность снова выручила. Валентина Федоровна беззлобно посмеялась и выдала аванс. Вернувшийся с работы Муратов отозвал Валеру вечером в сторону и добавил еще и от себя. Валерино самолюбие это задело, он стал отнекиваться. Муратов хлопнул по плечу:
– Не жмись. В долг это! В долг! Чтоб перед молодой женой в грязь лицом не упал!
Последний довод решил. Валера взял деньги и скомкано поблагодарил. Деньги пригодились сразу. На следующий день пришлось выполнять обещание. Помочь Неле перевестись на заочное. Он купил в деканат несколько коробок конфет и коньяк, а потом пригласил всех на концерт. Ректор оказался страстным любителем музыки и легко оформил Нелю на заочное.
– Теперь ты не только студентка иняза, – Валера театрально развел руки, словно конферансье, и объявил: – Ассистентка эквилибриста Неля Кучкильдина!
Валера старался поддержать Нелю, которая стыдилась своей небольшой должности. Макарова, решившая сперва, что Валера с Нелей расписаны, оформила ее в штат почти номинально, ради галочки. Вся работа девушки сводилась к тому, чтобы бросать эквилибристу обручи и следить за инвентарем. Когда выяснилось, что штампа в паспорте нет и для Нели в гостиницах придется оформлять отдельный номер, Макарова Валеру пожурила, но оставила все, как есть. Однако Нелю ситуация смущала. Она чувствовала себя нахлебницей, которую возят только ради Валеры.
– Нелюша, зачем глупостями голову забиваешь? Все хорошо! Какая разница, что ты делаешь? Ты со мной! Можешь вообще ничего не делать, никто не выгонит.
Неля обижалась и отмалчивалась. А он то пытался утешить и успокоить, то злился на женские капризы, не понимая стремления девушки к самостоятельности:
– Ты теперь – моя жена! Все это знают. Зачем какую-то дистанцию придумываешь?
Валерий Иванович видел, как Неля старается быть полезной, помогает везде, где можно, и попытался поговорить с Валерой:
– Она боится косых взглядов. Неужели не понимаешь?
– Ну какие взгляды? Я всем сказал – моя жена!
– Думаешь, девушкам этого достаточно?
– Моей Неле достаточно. Она меня понимает! – ушел от разговора Ободзинский. И Муратов постарался помочь по-своему:
– Неля?
– Да, Валерий Иванович!
– Можешь помочь? Хоть немного разгрузить меня?
– Конечно! – просияла та.
И Муратов стал учить девушку проводить концерты. Неля боялась сцены до дрожи в коленках. В полуобморочном состоянии выплывала в зал, объявляя артистов, и старалась держать лицо. Расширение обязанностей придало уверенности. Она наконец почувствовала себя своей.
Артисты бригады «Юность, Мечта и Песня» Нелю любили. Она была доброй, отзывчивой, хорошо умела слушать. Макарова с Муратовым опекали, как дочь. Янис Аустриньш, молодой артист из Прибалтики, относился к ассистентке, как к младшей сестренке. Чуть снисходительно и часто подтрунивая.
Это доброе и чуткое отношение создавало контраст с Валериной ревнивой опекой. Когда она только пришла в коллектив, общалась почти исключительно через Валеру. Он утешал, поддерживал, заботился. Иногда снисходительно говорил:
– Нелюша моя, ну вот как ты без меня?
Сперва она испытывала благодарность, потом это стало задевать. Тем более, что по природе Неля была живой, общительной и вовсе не замкнутой. Вся стеснительность, что неожиданно проявилась в ней, шла от неуверенности в том, кто она в коллективе и что здесь делает.
Сейчас же, когда освоилась, раззнакомилась со всеми и почувствовала себя своей, стали случаться ссоры.
– Нелюша, пойдешь с нами в ресторан? – позвал после концерта Валера Гольдберг.
– Да! Сейчас, пять минут! – радостно заулыбалась девушка. И неожиданно натолкнулась на сердитый взгляд Валеры.
– Считаешь, это нормально? Ходить одной и без меня?
– Ну… ты же всегда отказываешься. Говоришь, что устал и вообще не любишь все это… – Неля поправляла прическу перед зеркалом. – Мне что теперь, в четырех стенах сидеть?
– Предлагаю делать все вместе. Мы супруги или как? – завелся Ободзинский.
– Или как! – выпалила в ответ. – А мне, думаешь, приятно? Без конца слышу это: жена, жена. А когда позвала тебя в гости к моим подругам, что сказал?
– Что? – опешил от такого напора Валера.
– Это твои подруги. Иди одна!
– Это ведь правда…
– Правда? – горячилась Неля. – Все мои подруги, что по-настоящему замуж вышли, везде с мужьями ходят! А меня когда зовут, говорят: если хочешь, можешь с Валерой прийти! А иногда и этого не говорят!
– То есть тебе не я, а статус нужен?! Давай. Иди в ресторан! Ты же такая независимая.
Валера схватил куртку и выскочил на улицу, оставив Нелю в полной растерянности.
Он прав? Она никакая не декабристка? Неля почувствовала вину. Если любишь, то ведь хочешь быть вместе? Однако обида, притаившаяся под этой виной, все еще скреблась и просилась наружу. Надо объяснить ему, что она чувствует. Только… Разве мужчина поймет? Как она завидует подругам, которые выходят замуж, присылают свадебные фотографии, рассказывают о семейной жизни. Да и какая-то гордость мешала открыто напрашиваться. Хотелось, чтобы это он звал, просил, уговаривал. Вот услышать бы мнение или совет мужчины… После ресторана, отстав немного с Гольдбергом, спросила:
– Как ты думаешь, если кто-то в паре постоянно откладывает свадьбу, стоит ли ему доверять?
Гольдберг почувствовал неловкость и начал с комплиментов. Сказал, что она золотая девушка, терпеливая, понимающая, верная, что каждый мужчина мечтал бы встретить женщину, которая настолько доверится. А потом сказал то, что на какое-то время успокоило:
– Понимаешь. Как вот раньше было? Свадьба не сразу, сперва помолвка. А для чего? Чтоб мужчина дом построил, на ноги встал, а только потом жену в дом приводил. Помолвки сейчас не приняты, но мужчинам все равно на ноги встать хочется. Так ведь?
