Валеру с Нелей одинаково завораживали и старые жилые кварталы с разрушенными серыми улочками, и достопримечательности вроде внутреннего двора мечети Калян, великого минарета Калон Минор или разрушенного большевиками эмирского дворца Шербудун.
– Куда подевались люди? – шепотом спрашивала Неля, рассматривая сказочных птиц из золота и яркой синевы на мозаиках медресе Нодир-Диван-Беги.
Валера пожал плечами и показал на столб, с которого счастливо таращился юноша в фартуке, указывая рукой на лозунг: «Коммунизм утверждает на земле Мир. Труд. Свободу».
– Как странно и чужеродно выглядит этот плакат.
Неля засмотрелась и не расслышала, как их окликнули.
– Ассалам Алейкум, углим
[6], – прижав руку к сердцу, наклонил голову сорокалетний узбек, торговавший в переулке. – Купите чирок! Чтоб осветил он жизнь вам и вашим детям.
– Чирок? – взял в руки лампу Валера. – Сколько?
Они начали неторопливо и обстоятельно торговаться. Неля сперва наблюдала, но потом ждать надоело.
– Да зачем тебе этот горшок? – фыркнула она.
– Ты такая начитанная и такая недогадливая, – покачал головой Валера, – это же волшебная лампа! Потрешь – исполнится любое желание.
– Прям-таки любое? – засмеялась Неля.
– Любое!
Дойдя до Ляби-Хауз, они спрятались от солнца под старым тутовником и принялись тереть. В центре площади сверкало зеркало водоема, окруженное сходящими ко дну каменными ступенями, а вокруг возвышались деревья. Их кора, за века огрубевшая, в извилинах, узлах, темных расщелинах, создавала ощущение сказки. Чудилось, что сейчас из-за ствола появится Алладин и весело подмигнет.
– Что загадаешь? – спросила Неля.
– Найти себя.
– Разве не нашел?
– Не так, как твой Монте-Кристо, – поддел он Нелю. – Мне нужно то уникальное, что отличает от всех.
Неля, то ли вспомнив старую обиду, то ли надумав новую, надулась:
– А я и так счастлива. Нечего мне загадывать!
Валера вздохнул. Сам виноват. Зачем помянул этого Монте-Кристо?
– Что опять не ладно? Посмотри, какая красота вокруг. Весь мир для нас.
Неля уступила:
– Ладно. Загадаю, чтоб родители были здоровы. И чтоб у тебя все получилось.
Однако голос звучал со льдинкой, будто одолжение сделала. И Валера насупился в ответ. Что за дурацкая манера умалчивать? Никогда не разберешь, на что обижается.
Едва солнце склонилось к горизонту, Бухара оживилась. На улицы высыпали жители, разодетые в цветастые наряды. Женщины и дети, подвязанные желтыми, красными, оранжевыми платочками. Откуда-то прилетел ветер и принес запахи специй, заставив вспомнить, что стоит посетить рынок.
Знаменитый бухарский базар встретил гомоном и криками торговцев. Рассматривая ковры, хан-атлас и шелк, огромные казаны, в которых готовили разные виды плова, Валера с Нелей позабыли о ссорах.
– Чаролли кыз, – выкрикивал старик в тюбетейке, зазывая отведать спелого инжира.
– Олинь! Олинь! – подхватывали круглолицые хозяйки.
– Смотри, Валер! – шептала Неля, слегка пощипывая Валеру за бок, и показывала на седобородых аксакалов в белых халатах, степенно пивших чай. – В такую-то жару. Одуреть.
– А может, им холодно? Кожа у них другая. Азиатская. Вот и мерзнут. Чайком греются, жуют что-то все время.
Они погуляли немного, поужинали и снова погуляли, а потом резко наступила ночь. Только луна освещала темные узкие улочки. Бухара стала еще более таинственной и сказочной, потому что в ладони Валеры легли тонкие нежные пальцы. Неля доверчиво и пугливо прижималась к нему, пока не догадалась, что они заблудились.
– Куда ты идешь? Мы здесь были уже!
Бухара померкла и стала чужой. Волшебная лампа превратилась в дурацкий горшок, от которого захотелось тут же избавиться. Валера молча прибавил темп, желая доказать Неле, что знает, куда идет.
– Успокойся. Ну и что, что заблудились? Просто подожди немного, и я разберусь.
– Да сто раз уже мимо этого магазина прошли. Мы что, ночевать на улице будем?
Валера понимал, что Неле просто страшно. Бухарская темнота отличалась от привычных российских улиц, где светили окна и фонари. Однако не мог простить недоверия:
– Перестань! Я тебя веду? Веду.
– Что ты кричишь на меня?
– У меня завтра концерт, мне отдохнуть было нужно, но я пошел с тобой, вожу везде целый день!
– То есть ты сам гулять не хотел, что ли?
– Хотел! И именно поэтому не ною.
– А я ною? Я, может, тоже только из-за тебя так долго терпела. Гуляла, гуляла, ноги истоптала босоножками!
Валера заметил двух узбеков и, прижав руку к сердцу, поклонился на местный манер:
– Ассалам алейкум!
Те вежливо поклонились в ответ и указали дорогу. Валера поблагодарил и протянул чирок:
– Маленький подарок.
Узбеки приняли и поблагодарили в ответ. Вот. Избавился от дурацкого горшка. Почему вдруг грустно?
– Зачем отдал? – всполошилась Неля. – Теперь желания не сбудутся!
– Сама сказала, горшок, – мстительно ответил Валера. – Лучше буду больше работать, чтоб сбылось, а не горшки тереть.
Неля огорчилась, тоже почувствовав, как ушло настроение праздника. Заглянула в лицо:
– А я верю в загаданное. Вдруг что-то нехорошее случится?
«Уже случилось, – подумал Валера. – Ты мне не доверяешь».
Концерты в Бухаре и в Ашхабаде шли при полных залах: всюду внимающие лица, голоса, вторящие горячей «Ямайке».
– Come prima, – поет Валера, а зал заходится волной, плывет под теплым итальянским солнцем. Улыбки, затуманенные, растроганные взоры зрителей заставляли дышать мелодией, выкладываться до донышка и забывать о тревогах. После концертов напряжение возвращалось.
Поезд мчал в Кушку для последующей пересадки. Неля, обложившись тетрадями, делала вид, что усердно готовится к экзаменам. Вот на что она снова дуется? Нет бы объяснить по-хорошему. Валера сперва тоже сделал вид, что не замечает обиженных взглядов и смотрит в окно, но это быстро надоело, и он сделал шаг навстречу:
– Что читаешь?
– Основы марксизма-ленинизма, – сухо пояснила девушка, не оценив порыв.
Валера заглянул в записи и раздраженно, досадуя, что напрасно сделал первый шаг, буркнул:
– Тоска.
Непонятное недовольство Нели, обида и скука сыграли с Валерой злую шутку.
Поздно ночью, недалеко от границы с Ираном, состав остановился. В тамбуры поднялись пограничники. Неля спала, и Валера пошел к ребятам, проворчав под нос:
