– И кому придет в голову перебегать в этот Иран? Прям среди ночи так все и ломанулись…
Сима Кандыба и Павел Вайман тихо разговаривали. Несиян дремал.
– Несик, видел у тебя атлас дорог, – попросил Валера. Подождав, пока пограничники подойдут поближе, ткнул в карту и громко сказал:
– Вот. Сима, ты спрыгиваешь тут, Павлик здесь. Встречаемся в Тегеране!
Музыканты в ужасе застыли, глядя на Ободзинского, а сзади уже подскочили пограничники:
– Я вас арестовываю, – громыхнул капитан, взглянув на карту, – готовьте вещи. На этой станции сойдете с поезда, дальше передам КГБ.
Купе затихло. А Валера вдруг осознал, что шутка удалась, но как-то не так, как он планировал.
– Товарищ капитан, это нелепый и глупый розыгрыш. Мы артисты.
– Заигрались вы, артисты!
После уговоров и объяснений, капитан позволил сходить за документами и позвать Валентину Федоровну.
– Молодцы, нечего сказать! – шипел разгневанный Муратов. – Вы хоть понимаете, что гастроли на ладан дышат?
Валентина Федоровна торопливо показывала гастрольные документы военным, что-то поясняла, отвечала на вопросы. Ребята угрюмо молчали. Прибежала проснувшаяся Неля и с испугом замерла в коридоре напротив купе.
Наконец хмурые складки на лице капитана немного ослабли, и он кивнул. Когда пограничники ушли, все с осуждением посмотрели на Валеру. Тот недовольно отвернулся и пробурчал:
– Подумаешь…
Высадившись в Кушке, ждали пересадки на поезд. Ребята исподтишка косились на Ободзинского и молчали. Тишина становилась все напряженнее, и чтобы разрядить атмосферу Валера по-хулигански запрыгнул на спину Кандыбы:
– Что за сонно-ленивый настрой? Играем в казаки-разбойники!
Пока Сима возмущался, Павел запрыгнул на спину Гольдбергу. Несиян расторопно схватил камеру и стал делать снимки:
– Я сниму это для истории!
– А ну подойдите сюда! – позвали его.
Тобак оглянулся, смерил взглядом длинные серые плащи-реглан и огрызнулся:
– Вам надо, вы и идите…
О чем пожалел в следующую же минуту, увидев корочки сотрудников КГБ.
– Здесь запрещено делать снимки. Проследуйте в отделение.
Макарова охнула и снова поспешила за документами от министерства культуры.
– Я разве знал, что они из конторы глубокого бурения? – оправдывался Несиян.
– Вы на работу приехали или где? – ругался Муратов. – Что за непрерывные детские шалости?!
При этом смотрел почему-то на Валеру, а не на Несияна.
– А сейчас я что сделал? – возмутился Валера.
– А ты что, за прошлый раз уже извинился? Или, может, я тут игру в казаков-разбойников устроил?
– Это потому, что ты отдал горшок! – шепнула Неля. И с обидой высказала: – Там же такие хорошие снимки были. Такие счастливые моменты пропали безвозвратно!
Когда с осуждением смотрели другие, больно не было. Чуть стыдно, да, но не больно. А это нежелание Нели быть всегда за него резануло по сердцу. Раньше ведь она всегда соглашалась. Почему перестала? Неужели правда, счастливые моменты уходят безвозвратно? Нет. Не права Нелька. Он развернул ее лицом к себе и твердо посмотрел в глаза:
– Снимки да, жалко. Только счастливые моменты… они не в снимках. Они тут вот, в сердце! Поняла?
Неля молчала, вглядываясь в него, а потом кивнула. И боль ушла.
С ташкентского вокзала в центральную гостиницу ехали на зеленом «жигуленке». Неля смотрела в окно и комментировала все, что видела:
– Смотри ка… и тут «Гамлет» со Смоктуновским идет, – махнула она на стендовую афишу.
– Не понимаю, что ты так этого Гамлета везде высматриваешь?
– Ты что? Не знаешь? – Неля всплеснула руками. – Четыреста лет со дня рождения Шекспира!
– Подумаешь… Смоктуновский тут при чем?
– Так это же в честь дня рождения и сняли.
Валере показалось, что она словно пытается уязвить его. Смотри, какая я образованная, начитанная, а ты даже про Шекспира не знаешь. Только и делает, что умничает!
– И что тебе нравится у Шекспира? Гамлет? – Валера приготовился нападать. – Ты читала хоть что-то еще?
– Конечно, читала! Король Лир, Ромео и Джульетта!
– Ну читала и читала, только кроме чтения нужно еще и понимать, о чем пишут.
– А я понимаю. О ценностях, о смысле жизни.
Валера решил, что вот он – момент, когда можно щелкнуть по носу каверзным вопросом:
– И в чем же смысл жизни?
Неля улыбнулась и начала читать:
– Моя душа, ядро земли греховной,
Мятежным силам отдаваясь в плен,
Ты изнываешь от нужды духовной
И тратишься на роспись стен.
Валера смотрел на Нелю, и нелепая обида уходила. Она читала выразительно, с удовольствием. Выучила ведь не сейчас, не ради того, чтобы его уесть. Просто нравится ей Шекспир… Валера не заметил, как начал улыбаться в ответ. А Неля продолжала читать:
– Недолгий гость, зачем такие средства
Расходуешь на свой наемный дом,
Чтобы слепым червям отдать в наследство
Имущество, добытое трудом?
Эти строки отдались в нем. Вдруг вспомнилась та ночь, когда он замерзал возле Бодайбо и осознал, что мечты о золоте, приисках – все пустое перед лицом смерти. Взгляд скользнул за окно. Кафе «Ромашка». Пьяница с подвернутыми штанами. Тогда он, испугавшись за свою жизнь, хотел отказаться от выпивки. Обещал себе и кому-то неведомому, что начнет новую жизнь… и предал. Предал сразу же, как попал в теплую гостиницу.
И сейчас он едет в такую же теплую гостиницу. Мечтает о фиктивном браке с москвичкой, пока Неля читает Шекспира. Вот почему она выбрала этот сонет? Вдруг не случайно? Словно напоминание о том обещании…
Стало страшно, будто кто-то пристально рассматривал его. Захотелось не то спрятаться, не то откупиться. Решено. Сейчас он расскажет Неле про фиктивный брак с москвичкой. И пусть будет, как скажет… Да. Решено! Однако почему-то в последний момент губы произнесли другое:
– Я когда-нибудь поставлю спектакль. Для тебя, Нель! По сонетам Шекспира!
Глаза Нели засияли.
– Валеша… Какой же ты…
– Какой?
– Романтичный!..
Внутри что-то царапнуло. В тот раз, когда он принял решение, но не сдержал слова, была белая горячка. А вдруг и сейчас?.. Вдруг… Нет. Что за дурацкая суеверность. Сам себя накручивает.
Они подъехали к гостинице «Ташкент». Номер достался с видом на театр Алишера Навои.
