– Ну я же артист. Мое дело петь, – скромничал Валера.
– Артист должен знать себе цену. Ведь ты и работать будешь. Два концерта в день – считай, выходной.
Оставшись с Нелей наедине, Валера прошелся по хоромам. Он словно примерялся, желая прочувствовать на вкус новую жизнь.
– Как страшно, как убого я жил! – вспомнилась комнатенка в Одессе, где ютился с родителями. – А ты говоришь, Лундстрем. Ты хоть поняла, почему он предложил работать по договору?
– Конечно. Потому что подстраховать тебя хочет.
– Меня подстраховать? – Валера ухмыльнулся. – Когда я иду в гору? Меня приглашают на стадионы! Телевидение! Режиссируют мою программу! Знаешь, я совсем не собираюсь падать с коня. Не знаю, за кого опасается Лундстрем. За меня или за себя?
Валера скинул ботинки, снял пиджак, бросив его на стул, затем достал чашку и налил из графина воды.
– А ты раньше об Олеге Леонидовиче не так говорил…
На мгновение Ободзинский остановился, пытаясь понять, о чем она. Затем плюхнулся в мягкий диван и задумался. Зависеть от Леонидова не хотелось даже в выборе музыкантов. Валера загорелся идеей собрать собственный коллектив. Тех, кто пойдет за ним в огонь и в воду, достаточно.
Первым набрал Симу Кандыбу:
– Здравствуй, Сима! – откуда-то изнутри вырвалось пафосное приветствие. – Это Валерий. Как жизнь?
– Привет, Валер. Давно ты не давал о себе знать. В Одессе хоть бываешь? – не то интересовался, не то журил Кандыба. – У нас все потихоньку… о твоих успехах наслышаны.
– Да. Я сейчас в таком шикарном люксе лежу. Ты даже в лучших снах не видывал. Разве что золотых канделябров не хватает. Короче. Сима, срочно собирайся и выезжай. Я от Донецкой филармонии работаю. Концертов обещают море. И не номером, как раньше. Целое отделение, понимаешь?
– Попридержи коней, – хохотнул Сима. – Я правда рад за тебя. Но я не хочу ничего менять. Моя жизнь, может, и будничная, не такая кучерявая, как твоя, но… меня устраивает.
– Сима! Это же слава, успех, деньги! – недоумевал Валера. – Что может быть важнее?
– Странный вопрос. Да все важнее: мир в душе, семья, друзья. Или для тебя счастье – пролезть в телевизор?
Упрек оказался болезненным, и разговор продолжать не стал:
– Поня-а-атно. Ну… хозяин-барин.
В мечтах он уже сколотил группу, а каждый звонок развеивал ожидания. Ребята должны были реагировать иначе! Ведь когда-то, перебирая пластинки, они вместе мечтали о славе. Разве нет?
– Тоже мне… друзья. Музыкантами себя считают!
Он со злостью саданул трубкой о телефонный аппарат. Слова Лундстрема о том, что не все и не всех можно вернуть, оказались пророческими. Гольдбергу звонил последнему. Набирал с опаской, чувствуя какое-то немыслимое вселенское одиночество. Если и он… дальше думать не хотелось. Однако не пришлось ничего обещать, сочинять, приукрашивать. Тот понял с полуслова:
– Цуна, я тебе нужен?
– Нужен! Очень нужен, – искренне отозвался Валера.
– Тогда я сразу к тебе.
Михаил Сергеевич Дорн навестил Валеру тем же вечером:
– Нелю оформим ведущей, музыкантов посмотришь завтра.
Дорн помог решить вопрос с коллективом.
Утром приехал Гольдберг, да не один, а с работником сцены Левой Бельфором. Что ж! Уже двое! Валерин люкс тезке понравился:
– Ну ты и раскрутился! – присвистнул тот.
– То ли еще будет! – радовался Валера, вышагивая по комнатам в бордовом халате, как Юлий Цезарь перед своим войском. – В августе едем в турне с Магомаевым. Правда, там пока с номером. Зато с осени самостоятельно. Турне по Сибири, потом Дальний Восток.
После обеда познакомились с донецкими музыкантами. Вова Чалый отлично бацал на рояле. Миклухо-Маклай показался странноватым, особенно когда, как он выражался, его «шиза давила». Депрессивный немного, зато философ. Жизнь налаживалась!
Как и обещал Дорн, работы прибавилось в разы. Даже во сне Валера концертировал. На личную жизнь времени не осталось. С одной площадки ехал на другую. Поезд за поездом, концерт за концертом. Иногда в график вклинивались выступления с Лундстремом. Невесть откуда открывалось второе дыхание. И третье. По возвращении к себе падал без сил, не видя ни кроватей, ни ковров, ни расписных потолков. Однако пребывал в эйфории. Все, чего он желал – само шло в руки. Деньги, слава, успех. Да что там Кандыба понимает в счастье! Настроение портили только капризы Нели. Сперва просто просила:
– Валер, может, погуляем? В кино сходим?
Никак не желала понять, что жизнь изменилась, что железо нужно ковать, ковать, ковать! Тратить драгоценное время на глупости нельзя!
С каждым днем становилось хуже. Неля отыгрывала идеальную хозяйку и примерную, понимающую жену, но выдавали тоскливые глаза. Врет же! Притворяется, что все хорошо и ждет. Ждет, что он поймет, исправится!
Предложение сняться в «Голубом огоньке», посвященном Дню милиции, возвратило в Москву. Валере хотелось отдохнуть и подумать. Скоро встанет ребром вопрос о фиктивном браке. Как в таком раздрае объяснить Неле, что так надо? Ради прописки надо… разве поймет?
Поход в «Будапешт» на Петровских линиях, куда позвал «своих» артистов Леонидов, немного отвлек. Валера удивился, почему сюда, ведь импресарио был вхож в любые рестораны всяких творческих союзов, где кормили вкусно, интересно и строго по блату: домжур, ВТО, ЦДЛ, Дом кино. Ободзинский с удовольствием познакомился бы с именитой публикой. Однако Леонидов легко объяснил, чем привлекает пафосный ресторан:
– Только здесь до сих пор умеют курбатовские пирожочки делать! Да и официанты с большим понятием, исчезающая каста!
Валера огляделся. И правда! Официанты все в возрасте. Ближайший уловил внимательный взгляд Валеры и мгновенно подошел к столу. Павел посоветовал:
– Попробуй мясо по-сегедски! Три сорта: свинина в жгучем перце, нежнейшая телятинка и баранина с дымком. А потом выпьем фурминта на десерт! – Он чуть наклонился и доверительно шепнул: – Сюда возят из Сомло, а не Токая. Редкость! Такой привкус орехов и абрикосов!.. Ммм…
– Не пью, – буркнул Валера. Словно Леонидов нарочно дразнил. Захотелось выпить. И чтобы попробовать хваленый фурминт, и чтобы забыть о недопониманиях с Нелей.
К столику подошли Лариса с Эгилом. Поздоровались. Сделали заказ. Спросили, как Ободзинским живется в их бывшей квартире на Каретном, 5/10.
– Представьте, так и не живем. Все гастролируем с утра до вечера.
– Неужели? – удивился Эгил Шварц. – Дороговато, чтоб хата простаивала. Может, сдадите кому?
– Да проблем с деньгами пока нет, – приврал Валера. – Расскажите лучше про «Голубой огонек». Меня впервые пригласили выступить.
Лариса неожиданно помрачнела. Видно стало, что говорить не хочется, но пересиливает себя:
