Неля отстраненно посмотрела, снимая шубу:
– Зачем ждал? Не пойду никуда. Позанимаюсь лучше.
– Ты меня ставишь в идиотское положение. Тебе концерт вести!
– Правда? – Она наигранно усмехнулась и, открыв учебник, принялась что-то записывать в тетрадь.
– Я с тобой говорю.
– Валер, у меня диплом. Некогда разговаривать.
– Мстишь? Радоваться должна, что живешь с таким, как я. Другие мечтать не могут.
– Я радуюсь, – равнодушно согласилась, продолжая писать.
Валера вырвал тетрадь и бросил на пол:
– Я не пустое место!
– А я? – выскочила она из-за стола. – Я пустое место? Я что, по-твоему, должна делать? Записаться к тебе на прием? Или Дорн включит меня в твои гастроли? Кто я для тебя, Валера? Ты перестал считаться со мной. Всегда только ты. Твое «я». «Я руковожу стадионами!» – расхохоталась, изображая Валеру. – Да ты даже собственной жизнью руководить не можешь. Смотрите, какая мания величия! Людям бога заменяешь в безбожной стране! Им же надо идти за кем-то! Хлеба и зрелищ им подаешь!
Валера молчал. Она высмеивала его. Но казалось, будто сковырнула наносное, раздела.
– Ты стал чужой. Я такого Валеры не знаю. – Уже тихо произнесла. Ее глаза смотрели с разочарованием.
– Хочешь сказать разлюбила?
Неля накинула шубу и быстро сунула ноги в сапоги.
– Не знаю, Валер. Я устала быть одна.
Не слушая ответ, она вышла в коридор. Валера сел на стул, чувствуя опустошение. Концерты, стадионы, телевидение… Какой смысл, если все ему одному?
Неспешно надев куртку-пальто, он тихонько затворил дверь и спустился в фойе.
– Ободзинский! – окликнула вредоносная работница гостиницы в темно-синем костюме. Всякий раз от нее не жди ничего хорошего. Сперва наотрез отказалась заселять их с Нелей в один номер, требуя свидетельство о браке, потом нагло выслеживала, чтоб после одиннадцати каждый находился у себя.
– К телефону вас, – недовольно буркнула и засеменила к рабочему месту за стойкой регистрации, напоминающей старый комод. Почему такие невзрачные особы считают себя пупом земли?
– Здравствуйте, – ответил Валера в трубку, – чем могу быть полезен?
– Ну, наконец-то! Еле нашел вас. Я Андрей, сын Елизаветы, хозяйки. – Андрей запнулся, обдумывая, что сказать. – Вы на Красной Пресне жили у нее, помните?
– Что вам нужно? – не терпелось скорее бросить трубку, но из вежливости продолжал разговор.
– Я хотел узнать у вас… эм, ну по поводу брака. Вам же прописка нужна? – Андрей говорил уклончиво, возможно, опасаясь, что разговор может быть подслушан.
– Когда я должен встретиться с будущей женой? – понял Валера.
– Так брак будет не с вами. Мама не сказала?
– Как не со мной?
– Вам же нет разницы, кто прописку первый получит? А быстрее и спокойнее будет, если Нелю вашу замуж выдать. Через время мы с ней разведемся, и вы поженитесь, – понизив голос, слащаво объяснял сын хозяйки, а Валера сжимал и разжимал кулаки, сдерживая себя.
– Не будет.
– Чего не будет?
– Ничего не будет. С вами у моей Нели не будет ничего! – С каким удовольствием сейчас съездил бы по наглой физиономии говорящего. – И не звоните больше ни мне, ни моей жене!
Жениться на его Неле! Хороша Елизавета с сынком. Только на гастроли ему еще не звонили!
– Никаких мужей и браков, – рявкнул, подойдя к Неле, ожидающей его возле парадного входа. – Ты меня за идиота держишь? Чтоб я самолично тебя замуж выдавал?
– Ты чего, Валер?
– Твой звонил.
– Кто мой?
– Жених твой! Он уже разыскивает тебя по всему Союзу. Елизаветин сынок. Только этого еще не хватало! Что у вас с ним было? Когда вы успели сговориться?
– У нас? – Неля отвернулась.
Обиделась, наверное. Как глупо он угодил в собственный капкан. Какая нелепость: брак ради прописки! Валера тронул Нелю за плечо и оторопел:
– Ты смеешься? Ну-ка посмотри на меня!
Она уворачивалась и хихикала.
– Дурак я, да? – Присев рядом, он уронил голову на руки. – Кажется, ты знаешь меня лучше, чем я себя. Ты одна можешь сказать то, что не скажет никто. Прости.
Прежнюю злость затмило раскаянием.
– Я научусь заботиться. Мы проживем до старости. Будем болтать про твои книжки. Я хочу столько детей, чтоб у меня рук не хватало всех обнять.
И вдруг осекся. Опять слова? Их было уже тысячи. Взяв Нелю за руку, спокойно и твердо посмотрел в глаза:
– Неля… Я хочу, чтоб ты вышла за меня замуж.
– Чего? – в смятении, она поднялась с лавки и встала напротив, всматриваясь в Валеру. – А фиктивный брак? Прописка?
Валера сжал ее за плечи:
– Нет. Не хочу я жениться на прописке. Выйдешь? – настойчиво повторил вопрос.
– Ну и аферист же ты, Ободзинский! – недоверчиво шепнула она.
– Выйдешь или нет?
– Выйду, конечно… Только Валер… У нас концерт как десять минут идет!
– Ничего. Я скажу всем, что предложение долго делал.
– Оо, даа! – широко улыбнулась она. – Целых три года!
Глава XXIII. Восточная песня
1968
Сентябрьское утро в студии звукозаписи на Качалова, 24 выдалось обыкновенным: творческим, деятельным и совершенно анархичным. Сотрудники сновали вокруг лохматого веселого азербайджанца, доказывая что-то, отстаивая видение материала, а потом, сломленные его азартным напором, дотошностью и невероятным терпением, добродушно уступили.
Давид Тухманов отчаялся поговорить с этим жизнерадостным парнем со странным именем Онегин. Разве возможно вторгнуться в водоворот непрерывного общения и спокойно побеседовать? Гаджикасимова отрывали поминутно и, находя в нем живейший отклик, тут же начинали жаркий спор. Неожиданно для Давида все вдруг сами собой организовались и разбежались по местам. Онегин подошел и широко улыбнулся:
– Пойдем!..
Пока поэт курил, композитор рассказывал о будущей песне:
– Эта мелодия мне нравится! По-настоящему нравится… – Он снял и протер очки в толстой темной оправе. – Ты же знаешь, обычно я пишу что-нибудь под готовый текст, но эта… эта точно хит! Прямо вижу, как юные девчонки пританцовывают, стоя в очереди за пластинками…
Гаджикасимов понял с первого слова. Они часто обсуждали, как создадут шлягер. Не под чей-то заказ, а свой. Свой собственный! Что-то новое, модное, зажигающее.
– Думаешь, это она? Та самая песня?
– Даже не песня. Баллада! – Тухманов поправил волнистые, тщательно уложенные волосы. – У мелодии есть все: кульминация, завязка, развязка, эмоции, чувства. Так что не подкачай!
