– Ты сама увидишь, Джиг, это сущие пустяки. Только сделают укол.
Девушка молчала.
В этом рассказе мужчина пытается убедить девушку сделать аборт (это слово вообще не появляется в тексте). Молчание и есть ее реакция.
Используя одновременно уклонение от ответа, молчание и действие, Хэмингуэй передает смысл посредством коротких исчерпывающих реплик. Он использует ту же технику в знаменитой сцене между матерью и сыном из рассказа «Дома»
[18]:
– Бог всем велит работать, – сказала мать. – В Царствие Божием не должно быть лентяев.
– Я не в Царствие Божием, – ответил Кребс.
– Все мы в Царствие Божием.
Как всегда, Кребс чувствовал себя неловко и злился.
– Я так беспокоюсь за тебя, Гарольд, – продолжала мать. – Я знаю, каким ты подвергался искушениям. Я знаю, что мужчины слабы. Я еще не забыла, что рассказывал твой покойный дедушка, мой отец, о Гражданской войне, и всегда молилась за тебя. Я и сейчас целыми днями молюсь за тебя.
Кребс смотрел, как застывает свиное сало у него на тарелке.
Молчание и сало, застывающее на тарелке. Нам больше ничего не нужно, чтобы понять настроение героя. А что чувствуют ваши персонажи во время диалога? Попытайтесь выразить это с помощью слов и молчания.
Управление темпом повествования с помощью диалога
Запомните простое проверенное правило: если хотите замедлить темп вашего повествования, добавьте больше описательного текста между диалогами и оставляйте меньше свободного места на странице.
Если вам нужно ускорить происходящее, сократите описания и увеличьте пустое пространство на странице.
Вот фрагмент диалога из книги одного из мастеров краткой прозы Кена Бруена «Стражи» (The Guards)
[19]:
Я пошел в магазин цветов. Это была та же девушка, которая продала мне розы. Она сказала:
– Я вас помню.
– Хорошо.
– Они помогли?
– Кто?
– Розы для вашей дамы.
– Хороший вопрос.
– А… очень жаль. Собираетесь еще попытаться?
– Не то чтобы…
– А?
– Мне нужен венок.
Выражение ужаса на лице, затем:
– Она умерла?
– Нет… нет, кое-кто другой. Друг.
– Сочувствую.
Этот диалог динамичный. Огромное белое пространство страниц и отсутствие пауз для описательных элементов. Стратегия здесь заключается в том, чтобы вести внешнюю линию истории в быстром темпе.
Теперь давайте перепишем этот диалог и сделаем из него совершенно другую сцену. Да простит нас Кен Бруен.
– Я вас помню.
– Хорошо, – сказал я и почувствовал себя придурком. В последний раз я здесь вел себя именно так и теперь снова пришел сюда и прошу ее сделать то же самое.
– Они помогли? – спросила она.
– Кто?
– Розы для вашей дамы.
Она ведь должна была спросить, правда? Должна была снова затронуть эту тему. Я полсекунды подумал о даме, которая больше уже не была моей, – как будто кто-то воткнул шипы мне в мозг.
– Хороший вопрос, – сказал я. Я действительно довольно красноречив в подобных случаях.
– А… очень жаль. Собираетесь еще попытаться?
– Не то чтобы… – сказал я и чуть было снова не выставил себя придурком, но сдержался и промолчал.
– А? – сказала она.
– Мне нужен венок, – сказал я.
Выражение ужаса на лице, затем:
– Она умерла?
– Нет… нет, кое-кто другой. Друг.
– Сочувствую.
Нет, не сочувствуешь, но ты должна это сказать. И в этот раз я просто не обращу внимания. Просто дайте мне венок и выпустите отсюда. Мне нужно выпить, и чем быстрее – тем лучше.
Разница очевидна. В первом примере мы видим динамичный темп и подтекст. Нам предоставлялось самим заполнить пробелы в происходящем. Это определенная стратегия, которую Бруен мастерски использует.
Второй пример вполне оправдан в том случае, когда писатель не хочет ограничиваться только лишь подтекстом и пытается раскрыть внутренний мир героя.
Конечно, вам решать, какую стратегию выбирать при работе над диалогами. Просто делайте это обдуманно. Используйте диалог так, как дирижер оркестра – палочку. Замедляйте его, ускоряйте, и пусть звучит музыка.
Жемчужины и изюминки
Довольно часто бывает так, что в эпизод нужно добавить небольшой диалог, чтобы сделать его живым и колоритным. Это может быть нечто трогательное или смешное. Вот отрывок из сценария картины «Гражданин Кейн» (Citizen Kane), которую многие считают величайшим фильмом всех времен. Сценарий был написан совместно Орсоном Уэллсом и Херманом Манкевичем. Сам Уэллс был благодарен Манкевичу за следующий фрагмент:
ТОМПСОН. Итак, мистер Бернштайн, вы были с мистером Кейном с самого начала…
БЕРНШТАЙН. С самого начала, молодой человек. И теперь, уже после его кончины.
(Поворачивается к Томсону.)
Вы что-то хотите узнать о нем… о документе…
ТОМПСОН. Мы подумали, что нужно выяснить, что он хотел сказать своими последними словами… умирая…
БЕРНШТАЙН. Этим «розовым бутоном»? Может, это какая-то девушка? Их было много в прежние времена, и…
ТОМПСОН. Но не та девушка, с которой он был еле знаком и потом вспомнил через пятьдесят лет, на смертном одре…
БЕРНШТАЙН. Вы очень молоды, мистер… мистер Томпсон. Человек может помнить то, о чем вы бы даже не подумали, что это можно помнить. Взять меня. Однажды, в далеком 1896 году, я переправлялся в Джерси на пароме, и, когда мы отплывали, там причаливал другой паром…
(медленно)
…и на нем ждала высадки одна девушка. На ней было белое платье… а в руках – белый зонтик… Я смотрел на нее всего секунду, а она меня вообще не видела – но клянусь, с тех пор не проходило и месяца, чтобы я не думал о той девушке.
(торжествующе)
Понимаете, что я имею в виду?
(улыбается)
Ну, что вы решили с этим «розовым бутоном», мистер Томсон?
Фрагмент о девушке с зонтиком – один из самых знаменитых моментов во всем фильме. Это жемчужина. Он содержит в себе яркую эмоциональную составляющую, а заодно и ненавязчиво подкрепляет основную мысль фильма о том, что деньги – это еще не все, что действительно нужно человеку в жизни.
