Дик прислушался. Он стоял неподалеку от низкого оконца, из которого доносились стоны и причитания.
— Он лежит здесь? — спросил Дик.
— Да, в комнате второго привратника, — ответил Хэтч. — У него уже душа рвется вон, и мы не могли втащить его дальше. При каждом нашем шаге он думал, что умирает. Но сейчас, мне кажется, он испытывает только душевные муки. Он все зовет священника, а сэр Оливер почему-то до сих пор не подошел к нему. Ему придется долго исповедоваться. А бедняга Эппльярд и бедняга Сэлдэн умерли без исповеди.
Дик наклонился и заглянул в окно. В маленькой низкой комнатушке было темно, но все же ему удалось разглядеть старого солдата, стонавшего на соломенной подстилке.
— Картер, бедный друг, как ты себя чувствуешь? — спросил он.
— Мастер Шелтон, — ответил тот взволнованным шепотом, — ради всего святого, приведите священника! Увы, мне пришел конец! Мне очень плохо, рана моя смертельна. Окажите мне последнюю услугу, приведите священника! Ничего другого вы уже не можете для меня сделать. Ради спасения моей души, поторопитесь! Заклинаю вас, как благородного человека. У меня на совести преступление, которое ввергнет меня в ад.
Картер застонал, и Дик услышал, как он — то ли от боли, то ли от страха — заскрежетал зубами.
В эту минуту во двор вышел сэр Дэниэл. В руке он держал письмо.
— Ребята, — сказал он, — мы разбиты в пух. Разве мы отрицаем это? Нет, мы не отрицаем. Но мы постараемся как можно скорее снова сесть в седло. Старый Гарри Шестой потерпел крушение. Ну что ж, мы умываем руки. Среди приверженцев герцога Йорка у меня есть добрый друг, его зовут лорд Уэнслидэл. Я написал этому моему другу письмо: я прошу у него покровительства и обещаю полностью искупить прошлое и быть лояльным в будущем. Не сомневаюсь, что он отнесется к моей просьбе благосклонно. Но просьба без даров — все равно что песня без музыки. И я наобещал ему, ребята, множество всякого добра, я не поскупился на обещания. Чего ж нам теперь не хватает? Не буду обманывать вас, нам не хватает очень важного. Нам не хватает гонца, чтобы доставить письмо. Леса, как вам известно, кишат нашими недоброжелателями. А нужно спешить. Но без осторожности и хитрости ничего не выйдет. Кто из вас возьмется доставить это письмо лорду Уэнслидэлу и привезти мне ответ?
Сразу же поднялся один из воинов.
— Я, если позволите, — сказал он. — Я готов рискнуть своей шкурой.
— Нет, Дикки-лучник, не позволю, — ответил рыцарь. — Ты хитер, но неповоротлив. Ты бегаешь хуже всех.
— Ну, тогда я, сэр Дэниэл! — крикнул другой.
— Только не ты! — сказал рыцарь. — Ты бегаешь быстро, а думаешь медленно. Ты сразу угодишь в лагерь к Джону Мщу-за-всех. Вы оба храбрецы, и я благодарю вас. Но оба вы не годитесь.
Тогда вызвался сам Хэтч, но и он получил отказ.
— Ты мне нужен здесь, добрый Беннет. Ты моя правая рука, — ответил ему рыцарь.
Наконец, из многих желающих сэр Дэниэл выбрал одного и дал ему письмо.
— Мы все зависим от твоего проворства и ума, — сказал он ему. — Принеси мне хороший ответ, и через три недели я очищу мой лес от этих дерзких бродяг. Но помни, Трогмортон: дело не легкое. Ты выйдешь из замка ночью и поползешь, словно лисица; уж и не знаю, как ты переправишься через Тилл, — они держат в своих руках и мост и перевоз.
— Я умею плавать, — сказал Трогмортон. — Не бойтесь, я доберусь благополучно.
— Ступай в кладовую, друг, — ответил сэр Дэниэл, — и сначала поплавай в темном эле.
С этими словами он повернулся и ушел обратно.
— У сэра Дэниэла мудрый язык, — сказал Хэтч Дику. — Другой на его месте стал бы врать, а он всегда говорит своим воинам всю правду. Вот, говорит, какие нам грозят опасности, вот какие нам предстоят трудности, и еще шутит при этом. Клянусь святой Варварой, он прирожденный полководец! Каждого умеет приободрить! Посмотрите, как все принялись за дело.
Это восхваление сэра Дэниэла навело Дика на одну мысль.
— Беннет, — спросил он, — как умер мой отец?
— Не спрашивайте меня об этом, — ответил Хэтч. — Я ничего о его смерти не знаю и не хочу болтать попустому, мастер Дик. Человек должен говорить только о том, что касается его собственных дел, а не о том, что он слышал от других. Спросите сэра Оливера или, если хотите, Картера, но только не меня.
И Хэтч отправился проверять часовых, оставив Дика в глубоком раздумье.
«Почему он не захотел мне ответить? — думал мальчик. — Почему он назвал Картера? Картер… Видимо, Картер принимал участие в убийстве моего отца».
Он вошел в замок, прошел по длинному коридору с низкими сводами и очутился в той комнатушке, где стонал раненый. Картер вздрогнул, увидя его.
— Вы привели священника? — воскликнул он.
— Нет еще, — ответил Дик. — Я прежде хочу сам с тобой поговорить. Ответь мне: как умер Гарри Шелтон, мой отец?
Лицо Картера дернулось.
— Не знаю, — ответил он угрюмо.
— Нет, знаешь, — возразил Дик. — И тебе не удастся меня обмануть.
— Говорю вам, не знаю, — повторил Картер.
— Ну, раз так, — сказал Дик, — ты умрешь без исповеди. Я не двинусь отсюда, и не будет тебе никакого священника. Какая польза в раскаянии, если ты не хочешь исправить сделанное тобою зло? А исповедь без раскаяния не стоит ничего.
— Как легкомысленны ваши слова, мастер Дик, — спокойно сказал Картер.
— Дурно угрожать умирающему и, по правде сказать, недостойно вас. Вы поступаете скверно и, главное, ничего этим не добьетесь. Не хотите звать священника — не надо. Душа моя попадет в ад, но вы все равно ничего не узнаете! Это последнее мое слово.
И раненый повернулся на другой бок.
Сказать по правде. Дик чувствовал, что поступил необдуманно, и ему было стыдно своих угроз. Все же он решил сделать еще одну попытку.
— Картер, — сказал он, — пойми меня правильно. Я знаю, что ты выполнял чужую волю: слуга должен повиноваться своему господину. Я тебя ни в чем не виню. Но с разных сторон я слышу, что на мне, молодом и ничего не знающем, лежит великий долг — отомстить за отца. Прошу тебя, добрый Картер, забудь мои угрозы и добровольно, с искренним раскаянием помоги мне.
Раненый молчал. Как ни старался Дик, он не добился от него ни слова.
— Ладно, — сказал Дик, — я приведу тебе священника. И даже если ты и причинил зло мне и моим родным, я не желаю зла никому, и уж меньше всего человеку, ожидающему с минуты на минуту смерти.
Старый солдат выслушал его все так же молчаливо и неподвижно, он даже не стонал. И Дик, выходя из комнаты, почувствовал уважение к этой суровой твердости.
«А между тем, — думал он, — что значит твердость без ума? Если бы у него были чистые руки, ему незачем было бы молчать; его молчание выдало тайну лучше всяких слов. Все улики сходятся. Сэр Дэниэл — либо сам, либо с помощью своих воинов — убил моего отца».
