И вдруг тонкий слух Дика уловил быстрое шуршание за коврами. Он бросился на звук. Через мгновение один из ковров полетел со стены, и в складках его барахтались Дик и шпион. Они катались, путаясь в ковре, хватая друг друга за горло, безмолвные в своей смертельной ярости. Но Дик был гораздо сильнее; и скоро шпион уже лежал, придавленный коленом Дика. Взмахнув длинным кинжалом, Дик убил его.
ГЛАВА III.
МЕРТВЫЙ ШПИОН
Лоулесс беспомощно следил за этой яростной короткой схваткой; даже когда все было кончено и Дик, поднявшись на ноги, с напряженным вниманием прислушивался к отдаленному шуму в нижнем этаже дома, старый бродяга еще качался на ногах, словно куст на ветру, и тупо смотрел в лицо мертвого шпиона.
— Хорошо, что нас никто не слышал, — сказал наконец Дик. — Хвала святым! Но что я теперь буду делать с этим несчастным шпионом? Во всяком случае, я вытащу из его сумки кисть от моего пояса.
С этими словами Дик открыл сумку; он нашел в ней несколько монет, свою кисть, а также письмо, адресованное лорду Уэнслидэлу и запечатанное печатью лорда Шорби. Это имя напоминало Дику о многом; он сейчас же сломал сургуч и прочел письмо. Оно было коротко, но, к радости Дика, неопровержимо доказывало, что лорд Шорби изменнически переписывался с домом Йорков.
Молодой человек всегда носил при себе рог с чернилами и прочие письменные принадлежности; опустившись на колено рядом с телом мертвого шпиона, он написал на клочке бумаги следующие слова:
«Милорд Шорби, знаете ли вы, написавший письмо, почему умер ваш слуга? Позвольте дать вам совет: не женитесь.
Джон Мщу-за-всех».
Он положил эту бумажку на грудь мертвеца. И Лоулесс, следивший за Диком уже с некоторыми проблесками сознания, вытащил из-под своей рясы черную стрелу и приколол ею бумагу к груди мертвеца. Увидев такое неуважение и даже, как ему показалось, жестокость к мертвецу, молодой Шелтон испуганно вскрикнул; но старый бродяга только засмеялся.
— Я желаю поддержать честь своего ордена, — сказал он, икая. — Моим веселым приятелям это будет лестно…
Закрыв глаза и открыв рот, он загремел страшным голосом:
Вижу, в пиво ты влюблен…
— Молчи, болван! — крикнул Дик и с силой пихнул его к стене. — В тебе вина больше, чем разума, но постарайся понять меня! Именем девы Марии заклинаю тебя: убирайся из этого дома. Если ты здесь останешься, ты доведешь до виселицы и себя и меня! Держись же на ногах! Поворачивайся, а не то, клянусь небом, я могу позабыть и то, что я твой начальник, и то, что я твой должник! Ступай!
Разум стал понемногу возвращаться к мнимому монаху, и, видя сверкающие глаза Дика, он начал мало-помалу понимать его.
— Клянусь небом, — вскричал Лоулесс, — если я не нужен, я могу уйти!
Шатаясь, он повернулся, прошел коридор и стал спускаться по лестнице, спотыкаясь и натыкаясь на стены.
Едва он скрылся из виду. Дик вернулся в свое убежище, твердо решив довести дело до конца. Разум советовал ему уйти, но любовь и любопытство пересилили.
Медленно тянулось время для молодого человека, прижавшегося к стене за ковром. Огонь в камине потухал, лампа догорала и начала коптить. Между тем никто не приходил, и отдаленный гул голосов и звон посуды, доносившийся снизу, все не прекращался. А за пеленой падающего снега лежал безмолвный город Шорби.
Но вот наконец на лестнице раздались голоса; загремели шаги. Гости сэра Дэниэла поднялись на площадку, двинулись по коридору, увидели сорванный со стены ковер и труп шпиона.
Все заметались, поднялся переполох, все кричали. Со всех сторон сбежались гости, воины, дамы, слуги — словом, все обитатели большого дома; крику прибавилось. Затем толпа расступилась, и к мертвецу подошел сэр Дэниэл в сопровождении жениха, лорда Шорби.
— Милорд, — сказал сэр Дэниэл, — не говорил ли я вам об этой подлой «Черной стреле»? Вот вам черная стрела. Возьмите ее, пусть она вам докажет правдивость моих слов! Клянусь распятием, куманек, она воткнута в грудь одного из ваших людей, во всяком случае, он носит вашу ливрею!
— Это был мой человек, — ответил лорд Шорби и попятился. — Хотел бы я иметь побольше таких людей. У него был нюх, как у гончей, и он был скрытен, как крот.
— Правда, кум? — насмешливо спросил сэр Дэниэл. — А что он вынюхивал в моем бедном жилище? Ну, больше уж ему не придется нюхать.
— С вашего позволения, сэр Дэниэл, — сказал один из слуг, — к его груди приколота бумага, на которой что-то написано.
— Дайте мне бумагу и стрелу, — сказал рыцарь.
Взяв стрелу в руки, он угрюмо и задумчиво рассматривал ее.
— Да, — сказал он, обращаясь к лорду Шорби, — вот ненависть, которая преследует меня по пятам. Эта черная палочка или другая, похожая на нее, когда-нибудь прикончит меня. Позвольте неученому рыцарю предостеречь вас, кум: если эти псы начнут вас преследовать, — бегите! Они прилипчивы, как заразная болезнь! Посмотрим, что они написали, однако… Да, то самое, что я и думал, милорд; вы отмечены, словно старый дуб лесничим; завтра или послезавтра на вас обрушится топор. А что вы написали в своем письме?
Лорд Шорби снял бумагу со стрелы, прочел ее и скомкал; подавив отвращение, он опустился на колени перед убитым и стал поспешно рыться в его сумке.
Потом поднялся с расстроенным лицом.
— Так, — сказал он, — у меня действительно пропало очень важное письмо. Если бы я мог схватить негодяя, который похитил это письмо, он немедленно украсил бы виселицу. Но прежде всего нужно загородить все выходы из дома. Клянусь святым Георгием, с меня хватит бед!
Вокруг дома и сада расставили караулы; на каждой площадке лестницы стоял часовой, целый отряд воинов дежурил у главного входа; другой отряд сидел вокруг костра в сарае. Воины лорда Шорби присоединились к воинам сэра Дэниэла. Людей и оружия было вполне достаточно и для защиты дома и для того, чтобы поймать врага, если он еще укрывался в доме. А труп шпиона пронесли под падающим снегом через сад и положили в монастырской церкви.
И только, когда все смолкло, девушки вытащили Ричарда Шелтона из его тайника и рассказали ему о том, что происходит в доме. Со своей стороны. Дик рассказал им о том, как шпион прокрался в комнату, как обнаружил его и как был убит.
Джоанна в изнеможении прислонилась к завешанной коврами стене.
— От всего этого ничего не изменится, — сказала она. — Завтра утром меня все равно обвенчают!
— Как? — вскричала ее подруга — Ведь здесь наш паладин, который разгоняет львов, как мышей! У тебя, видно, мало веры в него! Ну, укротитель львов, утешьте нас. Дайте нам услышать отважный совет.
Дик смутился, когда ему дерзко кинули в лицо его собственные хвастливые слова; он покраснел, но все же заговорил.
— Мы в трудном положении, — сказал он. — Однако, если бы мне удалось выбраться из этого дома хотя бы на полчаса, все было бы отлично. Венчание было бы предотвращено…
