Флаг пошел по рукам, раскрываясь все больше и словно превращаясь в какой-то диковинный кровавый парус, рвущийся на ветру из человеческих ладоней – и когда он пополз наконец по штагу, медленно разворачиваясь во всю длину, невероятное оживление охватило команду. Одни бросились ставить паруса, другие – готовить оружие на опердеке; все приказы нового капитана исполнялись мгновенно и неукоснительно – впрочем, тот, даже на придирчивый взгляд Морено, держался вполне уверенно и не отдал ни одной команды, которая не требовалась бы, и даже то, что он говорил при этом явно рэдфордскими фразами и с его интонацией, не вызывало у нее смеха.
– Идем со скоростью пять с половиной узлов, ветер благоприятный, – доложил спустя полчаса Педро, подчеркнуто почтительно обращаясь к нему. – Будут еще распоряжения, капитан?
Генри обернулся к девушке, все это время не отходившей от него; глаза его блеснули, и Морено ответила понимающей усмешкой.
– Полагаю, мы потеряли слишком много времени, – сказал он серьезно. – Нам потребуется лучший штурман Карибского моря, чтобы опередить Рочестера.
Эрнеста крепко стиснула его ладонь, не опуская взгляда.
– Кажется, я знаю, чем помочь вам, капитан Фокс, – ответила она.
Глава XXXII. Под флагом цвета крови и свободы
Давно уже на Тортуге не собиралось одновременно столько пиратских команд; еще с берега Джек старался подсчитать число кораблей и примерное количество людей на них, и цифры при любом раскладе получались значительные. По словам Джона Рэдфорда, большая часть пиратов собралась в форте: губернатор, невзирая на свое французское происхождение и занимаемую должность, имевший давнее и плодотворное сотрудничество с ними, также присутствовал на общем собрании, состоявшемся за несколько дней до этого.
Как и предсказывала Эрнеста Морено, уйти с Тортуги не предлагал никто. Пираты, предупрежденные слишком поздно, чтобы отправить вместе с отбывающими судами своих родных, готовились встретить противника на берегу; в крепости солдаты готовились прикрыть их и встречать неприятельские корабли огнем мощных пушек форта. Капитана Рэдфорда и его сына встречали, как героев; властитель Меланетто сразу же вновь с головой погрузился в подготовку к обороне острова, и Джек намеревался сделать то же самое – иного варианта если не забыть свое горе, то, по крайней мере, не утонуть в нем с головой он не знал.
Огромный дом отца на Тортуге изменился мало – или же попросту сам Рэдфорд плохо помнил его и потому не заметил особенных перемен, за исключением огромного количества незнакомых лиц: все пиратские капитаны собрались у Джона Рэдфорда, едва узнав, что тот вернулся. Еще когда они только зашли за ворота, навстречу им сразу же бросилась одинокая мальчишеская фигурка, и спустя всего пару секунд Джек уже прижимал к груди захлебывавшегося рыданиями Роджера.
– Я… я хотел пойти за тобой, вместе с ними, – забормотал он скороговоркой, вцепляясь в рубашку отца с такой силой, что крепкая, новая ткань едва не трещала по швам. Вокруг них уже начинали собираться какие-то люди – кого-то Джек даже знал, но именно в эту минуту не мог различить никого рядом с собой, кроме плачущего сына.
– Все, Роджер, все, перестань… перестань же! Я вернулся, как и обещал, что в этом такого? – приговаривал он чуть слышно, крепко прижимая мальчика к себе – тот льнул охотно, жмурясь от удовольствия и тоже не замечая никого вокруг. Рэдфорд огляделся с привычной опаской, заранее стиснул зубы, готовясь к боли в только-только начавших подживать ранах, подхватил его на руки и понес к дому. Только на пороге, вновь оказавшись на ногах, Роджер слегка пришел в себя, посмотрел на отца все еще радостно, но растерянно, и спросил:
– А где мистер Фокс и мисс Эрнеста?
За спиной у Рэдфорда чуть слышно выдохнул старый Макферсон; властитель Меланетто нахмурился и открыл было поджатый рот, желая ответить внуку, но Джек опередил его. Положив обе руки на плечи Роджера, он произнес – честно и прямо, не щадя себя:
– Их больше нет, сын.
– Что случилось? – тот заскребся в его объятиях, поднял голову, пытаясь заглянуть в глаза. Рэдфорд сжал зубы:
– Я не сумел защитить их, Роджер. Они оба погибли, защищая Тортугу, наш дом.
– Что ты сказал? – раздался над его головой вдруг охрипший, грубый и твердый голос: какой-то человек, одетый скорее не как капитан, а как простой матрос, заросший щетиной и со страшным шрамом, уродующим всю правую половину его лица, бесцеремонно растолкал стоявших вокруг грозных пиратов и подошел прямо к Рэдфордам. Пожалуй, подобная смелость, уважаемая всеми присутствующими, была единственной причиной, по которой он все еще оставался жив: никому этот человек знаком не был, и Джек на первый взгляд тоже уверенно мог бы заявить, что никогда не встречался с ним.
Зато Джон Рэдфорд, судя по всему, узнал его: с застывшим лицом, на котором живыми остались только потемневшие глаза, он выступил навстречу этому человеку и выговорил не до конца уверенным, но достаточно твердым голосом:
– Здравствуй, Антонио.
– Здравствуй, Джон, – в тон ему ответил тот. У Джека потемнело в глазах, и лишь каким-то чудом он сумел остаться на ногах. Все черты минуту назад казавшегося совершенно чужим лица мгновенно сложились, как правильно подобранная мозаика. Ни шрам, ни седина, ни морщины, которых не было прежде, уже не могли помешать узнать человека, впервые показавшего ему, грязному и избитому до полусмерти мальчишке, все глубину простой, искренней и незатейливой доброты.
– Капитан Морено, – едва слышно проговорил он, и чужие черные глаза – точь–в-точь, как у Эрнесты, подумал Рэдфорд с тошнотворной тоской – впились в его лицо.
– Джек, – подумав, без тени сомнения утвердительно отозвался капитан Антонио. Его тяжелая, большая рука, ставшая грубее и мозолистее прежнего, но не утратившая было силы, легла на плечо Рэдфорда: – Ты назвал имя моей дочери. Скажи мне, где она?
– Антонио, твоя жена тоже здесь. Идем, я все объясню тебе, – вмешался хозяин Меланетто, но Морено невозмутимо отмахнулся от него.
– Я знаю. С Фрэнсис я уже виделся, она отдыхает наверху – слишком многое ей пришлось выдержать, – отрезал он не терпящим возражений тоном, и лишь при упоминании имени жены жесткое лицо его чуть смягчилось. – Сейчас я разговариваю с твоим сыном, а не с тобой.
– Капитан, – с намного большей охотой Джек отрезал бы себе язык, нежели произнес эти слова; но они все равно срывались с его уст одно за другим, тяжелые, будто свинцовые пули, и во сто крат более мучительные. – Капитан, простите меня. Я не смог спасти вашу дочь…
– Антонио, я сам объясню тебе… – повторно вмешался властитель Меланетто, но капитан Морено, вероятно, даже не расслышал его. Как громом пораженный, глядел он на Джека, и тот, повинуясь немому и страшному выражению его лица, принялся говорить – сумбурно, путано и с искренней болью:
– Она отправилась на тот корабль, чтобы спасти меня: это все моя вина. Я узнал про то же, что и вы когда-то – про связи мистера Рочестера с испанцами – и, когда сбегал, захватил с собой его переписку с испанским капитаном Гарсией в качестве гаранта своей безопасности; я спрятал все письма, и с тех пор охота за мной не прекращалась – она то затихала, то опять возобновлялась. Если бы я не был нужен им живым, то ни за что не уцелел бы…
