– Черт с ними, с работами, – мгновенно заверил его Джек. Старый боцман повеселел:
– Тогда, думаю, человек сорок наберется, не меньше. Мисс Эрнесту-то все любят, если им сказать…
– Нет! Скажешь, когда сойдем на берег, не раньше, – отрезал капитан, снова принявшись ворошить бумаги. – Отбери из этих сорока добровольцев пятнадцать самых крепких, надежных и не слишком болтливых. Моргану лучше бы вообще не знать, для чего они нам нужны.
– Сделаем, капитан! Когда сходим на берег?
– Как только будем готовы, – Джек с ненавистью повертел в руках истрепанный лист бумаги, на котором с трудом можно было разобрать какие-то цифры, сунул его под свернутую рулоном карту и окликнул уже взявшегося за дверную скобу боцмана: – Да погоди ты, не торопись так! Вместе пойдем.
***
Был уже глубокий вечер, когда Эрнеста едва заметной в заполонившей после заката Меланетто толпе народу тенью проскользнула в кабак «Мертвая голова» – не самое презентабельное, но уважаемое местными за своевременность и качество подаваемой выпивки заведение. К тому же, на всем острове это строение отличалось своими внушительными габаритами, превосходя лишь дом самого капитана Джона Рэдфорда, соорудившего целую крепость. «Мертвая голова» спокойно вмещала, по меньшей мере, сотню человек единовременно, удовлетворяя все потребности изголодавшихся по прелестям сухопутного житья моряков – от крепкого рома и многочисленных азартных игр до веселых женщин, коих также имелось немалое количество. В подобном месте для человека сведущего не составляло никакого труда завести нужное знакомство или даже найти команду для службы. Вот только Эрнеста Морено, несмотря на свое нынешнее положение, пришла сюда вовсе не за этим.
В отличие от многих своих товарищей, она вовсе не считала, что ром – лучший помощник во всех несчастьях человеческих; однако теперь пришла в это заведение с одной–единственной целью – напиться как следует. Денег для этой затеи хватало, а воздерживаться от нее по каким-либо иным причинам Эрнеста не собиралась. Завтра… Завтра она начнет поиски новой команды – не Бог весть какой, но ей не привыкать начинать с чистого листа – а сегодня можно утопить в пятке–другом кружек свою память о былых товарищах. О верном и добром Билле, никогда не оставившем бы ее добровольно в подобную этой тяжкую минуту; о честолюбивом убийце и негодяе Винченсо, с которым она прежде делила добычу и все тяготы пиратской жизни, а теперь готова была застрелить без малейшего колебания; о притворщике Джеке, чье истинное лицо она видела сквозь многочисленные маски слишком явно, чтобы остаться в его команде надолго; о не то просто слишком неопытном и наивном, не то откровенно непонятном ей мальчишке Генри Фоксе; об Эдварде Дойли… ну, тут, пожалуй, и вспоминать даже не хотелось.
Когда-то давно у нее были отец и мать – два человека, которых она любила всем сердцем и которым могла поведать абсолютно все, что лежало на душе тяжким грузом. Однако даже им она не смогла бы сказать точно, жалеет ли о своем нынешнем уходе. Разумеется, они с Джеком не виделись слишком долго для того, чтобы можно было всерьез рассчитывать на его расположение и дружбу; и разве он не сделал для нее и так предостаточно?
Если бы она смогла просто уйти, избежав двух этих бессмысленных разговоров! Чем она могла бы помочь тому мальчишке, Карлито? Ей ли не знать, что таких, как Морган – великое множество на любом судне, и что есть люди куда опаснее и страшнее его… И этот Дойли – ему-то, всегда глядевшему на нее, как на существо низшего порядка, какой резон был столь отчаянно цепляться за ее присутствие?
За долгие годы на корабле Морено привыкла общаться с мужчинами, как равная, а себя считать во всем подобной им. Все прочие отношения она пресекала на корню, разумно сознавая, что стоит изголодавшимся по женскому обществу пиратам вспомнить, что перед ними – девушка, почти такая же, как и те, что остались на берегу – и ничто, никакая защита и никакие предосторожности не спасут ее от бесконечного потока домогательств, унижений и издевательств. Что все может быть как-то иначе – даже не приходило ей в голову…
Эрнеста глухо засмеялась, еще сильнее сгорбившись над очередной кружкой. Нашла, о чем думать – теперь, когда уже все позади, а этого Дойли она наверняка даже больше никогда не увидит. Определенно, нужно пить меньше… или больше? В любом случае, пить еще надо.
К тому моменту, когда «Мертвая голова» неожиданно наполнилась приветственным гулом и полупьяные пираты, с трудом вставая со своих мест, принялись снимать шляпы перед возникшим на пороге Джоном Рэдфордом как хозяином острова, Эрнеста была уже в таком состоянии, что даже не забеспокоилась при его виде, а лишь флегматично принялась изучать его потемневшее еще больше от выпитого рома лицо и горящие уже откровенно полубезумным огнем глаза. И далеко не сразу она заметила что-то странное – сперва звук знакомого голоса, доносившийся из–под полей новой шляпы с огромным ярко–алым пером – а затем увидела и самого спутника Рэдфорда, которого он по–дружески обнимал за плечи, наливал ему и себе ром из одной бутылки и внимательно слушал его путанный, замысловатый рассказ – должно быть, Винченсо был уже достаточно навеселе, чтобы безо всякого стеснения сочинять на ходу…
– … а тех мятежников я, увы, вынужден был отдать на справедливый суд команды, хотя, видит Бог, мне было нелегко поступить так с бывшими друзьями, – прихлебывая ром, вещал тем временем Алигьери, не замечая, как в глубине одной из множества устремленных на него пар глаз медленно загорается пламя тяжелой, жгучей ненависти. – Однако, полагаю, вы, капитан Рэдфорд, должны меня понять – вы и сами известны своей справедливостью и неуклонным следованием законам. Кто бы их не нарушил – даже самый близкий вам человек… А в том, что доказательства вины моего старшего помощника Уильяма Катлера и его любовницы Эрнесты Морено были неоспоримы…
– Лжешь ты все! – внезапно раздался громкий и четкий женский голос. И столь уверенно, столь твердо и решительно он прозвучал, что людская толпа невольно расхлынулась в разные стороны, давая дорогу его обладательнице. Крепко сжимая в руке уже обнаженную саблю, Эрнеста Морено вышла вперед и выставила ее перед собой, направив сверкающее лезвие точно в сторону застывшего на месте и, казалось, окаменевшего Винченсо Алигьери. – Господом Богом, позволившим мне спастись с острова, на котором этот человек бросил меня и моего друга умирать от голода и ран, клянусь вам – он лжет!
Глава X. Бой не по правилам
Едва успел отзвучать гневный голос Эрнесты, как со своего места навстречу ей поднялся сам капитан Джон Рэдфорд.
– Что все это значит? – требовательно спросил он, пряча за негодованием собственное невольное удивление. – Даже если каким-то чудесным образом тебе удалось спастись с острова, на котором тебя оставила твоя команда – как ты посмела явиться сюда и обвинять во лжи своего капитана? Обвинений в сговоре с врагом с тебя еще никто не снимал!
– Значит, снимут сейчас, – сквозь зубы процедила Эрнеста, в упор глядя на своего бывшего капитана. – Винченсо Алигьери, ты сейчас не на своем корабле и не являешься единственным возможным судьей. А я обвиняю тебя в том, что ты, возжелав единоличной власти над командой, несправедливо обвинил меня и моего друга в сговоре с врагом, пытался без суда выбросить меня за борт, а когда Билл заступился за меня, выстрелил в него и завершил свою расправу, бросив нас на необитаемом острове – вопреки всем законам с одним пистолетом на двоих!
