– И поэтому оттуда спасся только один из вас? – поднял бровь Винченсо. Эрнеста сверкнула глазами:
– Он умер от раны, которую ему нанес ты! Тому есть предостаточно свидетелей, и всем рты ты не заткнешь!..
– И кто же они? – властитель Меланетто потянулся за своей излюбленной трубкой. Морено, смертельно побледнев, закусила губу:
– Вся команда «Кобры»! Люди с «Пеликана», «Морского льва», с «Орла» и «Удачи» – они все здесь, и любой знает меня в лицо так же хорошо, как знал покойного Билла, – она обернулась, безошибочно указывая на каждого, чье имя называла: – Вот Эдмунд Гриффин, Одноглазый Робин и Рейли Легкая Рука – как вы думаете, кто привел этих троих на борт «Пеликана»? Кто сразу же дал им место в команде и равную долю с остальными? Тобиас Стивенс, я спрашиваю вас: кто спас вам жизнь во время абордажа, когда капитан вражеского судна уже занес саблю, чтобы раскроить вам череп? А кто голосовал первым за вас в тот день, когда вы были избраны квартирмейстером?..
– К чему сейчас говорить об этом? – слегка охрипшим голосом перебил ее Винченсо, предостерегающе–властным взгляд обводя собственную зашептавшуюся команду: в толпе матросов отчетливо послышался глухой и недовольный ропот, однако открыто высказываться никто не спешил. – Разве кто-то из названных тобой людей возразил против моего решения?
Эрнеста не ответила; прекрасные черные глаза ее с напряженным ожиданием впились в толпу бывших товарищей, на длинных ресницах блеснули слезы, и видно было даже, как под плотной тканью жилета и рубашкой бурно вздымалась высокая грудь.
– Неужели никто из вас не решится подтвердить, что он лжет? – тихим, яростным, вздрагивающим от с трудом подавляемых чувств голосом, в упор глядя на невольно опускавших глаза рослых мужчин, на голову или две выше нее, заговорила она. – Вспомните, сколько добра Билл сделал каждому из вас! Вы же знаете – вы отлично знаете, что для него интересы команды всегда были превыше всего остального… И хоть я и не понимала таких крайностей – но ведь и я тоже… тоже старалась заботиться о вас… и я… Скажите же что-нибудь! – Матросы, тяжело вздыхая, старались не смотреть ей в лицо.– Почему Билл – почему именно он оказался предан своими собственными… – Эрнеста умолкла и поднесла руку к мучительно искривившимся губам. Затем ее пальцы, дрогнув, поднялись выше, закрывая лицо.
– У вас есть иные доказательства вашей правоты, мисс Морено? – после продолжительного молчания, внимательно взглянув на Винченсо, спросил властитель Меланетто. Эрнеста, дернувшись, будто от удара бичом, подняла на него смертельно сухие глаза:
– Есть другие свидетели того, что Билл умер от раны и что у нас был один–единственный пистолет, из которого я стреляла в воздух, чтобы подать сигнал проходившему мимо судну.
– И кто же они?
– Люди, подобравшие меня на том острове. Ваш сын, капитан Джек Рэдфорд и его команда.
Забытая трубка, вывалившись из на мгновение ослабевших пальцев, в немедленно наступившем молчании гулко стукнулась о поверхность стола. Винченсо вздрогнул и опасливо покосился на, казалось, застывшего гранитным монолитом хозяина острова, но почти сразу же, взяв себя в руки, отпарировал:
– А я – капитан Алигьери, и я и моя команда можем подтвердить совершенно обратное: что ты и Билл Катлер…
– Заткнись! Не смей снова осквернять его имя своей ложью, – яростным жестом руки Эрнеста заставила его умолкнуть и сама глубоко вдохнула, силясь успокоиться. Добившись этого лишь отчасти, она снова обернулась к Джону Рэдфорду и продолжила: – Капитан, я пришла сюда вовсе не требовать наказания для этого негодяя – я понимаю, что это бесполезно. Но я хочу справедливости.
– Много раз доводилось мне выслушивать обвинения в несправедливости моего суда, и все же вновь и вновь люди приходят ко мне и просят о нем, – величественно кивнул властитель Меланетто. Эрнеста отрицательно покачала головой:
– Я прошу вас не о суде.
– О чем же?
– О том, что должно было случиться еще тогда, на борту «Кобры». Пусть меня и Винченсо судит Бог, – левой рукой выдернув из–за пояса пистолет, Эрнеста швырнула его на стол между собой и Алигьери: – Принимаешь мой вызов, Ченси?
Определенный и точный кодекс дуэли, насколько знала Эрнеста, сложился в пиратских кругах сравнительно недавно – злые языки даже поговаривали, что сам властитель Меланетто не раз приложил к тому руку – но благоразумнейший его принцип, предписывавший выяснять свои споры лишь на суше, был куда древнее, восходя еще к великим мореходам прошлого. Эрнеста знала все эти сказки, да и присутствовать на подобных дуэлях ей доводилось, но в качестве одного из противников – еще ни разу. Ну что ж, все бывает в первый раз: страха она почти не чувствовала. Разве что легкое беспокойство, усилившееся, когда капитан Рэдфорд, переговорив о чем-то с Винченсо, сухо спросил, глядя ей прямо в глаза:
– Пятнадцать шагов?
– Десять, – со злорадной усмешкой возразила Эрнеста. Она не сомневалась, что успеет выстрелить первой и не промахнется: стрелком она всегда была хорошим, о чем ее бывшая команда знала прекрасно. Полный бессильной ярости взгляд Винченсо служил тому наилучшим подтверждением.
– Капитан Алигьери, что скажете? – нахмурился властитель Меланетто. Тот пожал плечами и чуть заметно поморщился, крепче держась за рукоять своего пистолета:
– Десять так десять. Мне все равно.
– Раз все равно, может, будем стрелять через платок? – хищно оскалившись, предложила Эрнеста – в толпе мгновенно послышались негромкие, но явно одобрительные смешки. Команда под началом Алигьери затравленно косилась на наиболее откровенно выражавших свой восторг пиратов, однако те были в большинстве, что не позволяло дуэли двоих противников превратиться в открытое массовое столкновение.
– Уверены, что вы не передумаете? – отмерив нужное количество шагов, настороженно оглядел обоих дуэлянтов властитель Меланетто. Алигьери, покосившись на девушку, отрицательно покачал головой; Эрнеста лишь с презрением отвернулась и выложила на стол пистолет и шпагу – надо было по обычаю показать свой арсенал противнику в доказательство того, что шансы обоих изначально равны. Равенство это было более чем условным: пистолет Эрнесты был на три с половиной дюйма короче, а шпага – заметно легче тяжелой, с вычурной гравировкой сабли Винченсо, однако девушка лишь чуть заметно усмехнулась, когда кто-то из толпы за ее спиной забурчал об этой разнице. В том, что дело решится одним выстрелом и шпага ей все равно не понадобится, Морено даже теперь нисколько не сомневалась.
По обычаю, исполнявшему роль судьи полагалось сделать попытку примирить обе стороны, однако капитан Рэдфорд воздержался от этой обязанности, вероятно, посчитав, что своим предыдущим вопросом уже более чем исполнил свой долг. Едва Винченсо и Эрнеста заняли свои позиции, он громко объявил:
– Один! – противники одновременно заткнули оружие за пояс и повернулись друг к другу спинами. Алигьери сразу же положил руку на бедро, а Эрнеста – на пряжку ремня: касаться оружия до установленного момента было запрещено.
