– Я и не стрелял! – черные глазки Алигбери насмешливо блеснули. – Ваш судовой врач, что же, еще и подтверждает, что это была моя пуля?
– Зато это подтверждаю я! – Эрнеста все еще была сильно бледна и явно с трудом держалась на ногах без посторонней помощи, однако голос ее звучал достаточно твердо, чтобы Рэдфорд–старший, мимоходом скользнув по ней взглядом, поморщился:
– Пусть так. Предположим, требования мисс Морено обоснованны, – он нравоучительно поднял вверх скрюченный узловатый палец. – Однако разве не сама она требовала суда поединком? Я удовлетворил это ее желание и проследил, чтобы дуэль прошла в соответствии с нашими законами.
– С законами? Вы же видели, что случилась осечка! Разве он не должен был дать ей возможность перезарядить пистолет? – вмешался Эдвард. Джек с досадой покосился на него.
– Вообще-то нет, – негромко сообщил он. Джон Рэдфорд, заметивший эту реплику, чуть заметно прищурился.
– Предположим, – со своим обычным властно–уверенным видом заговорил он, – предположим, показания, услышанные мною теперь, могли бы изменить ход дела, но для этого их требовалось высказать раньше. Ныне же, – он внезапно взглянул на Эдварда своими жуткими черными глазами, в которых, казалось, отчетливо видна была в глубине зрачков толстая ледяная корка, – ныне следует говорить уже не о справедливости дуэли, а о нарушении ее распорядка!
Дойли слушал его с откровенным возмущением. Несмотря на все еще периодически поднимавшееся в его душе отвращение к пиратам и всему пиратскому, спасая Эрнесту, он не чувствовал, что поступает как-нибудь неправильно. В сущности, он вообще не успел ничего почувствовать или подумать: только-только уловив знакомое имя в сочетании со словом «дуэль», сразу же влетел, задыхаясь от быстрого бега, в указанный кабак, протолкался сквозь толпу – и увидел Эрнесту, стоящую под дулом пистолета.
Никогда прежде он не думал, что судьба этой сумасшедшей пиратки, не сказавшей ему ни единого доброго слова на прощанье, окажется столь тесно сплетена с его собственной – и что закрыть ее собственным телом от смертельной пули будет проще, чем увидеть эти яркие глаза потускневшими и неподвижными… До сих пор при одной мысли об этом внутри Эдварда все переворачивалось и тяжкая волна гнева поднималась от сердца к горлу, не давая ни дышать, ни говорить. Нельзя, невозможно было не вмешаться! Даже если бы тысячу раз он знал эти проклятые законы, не позволявшие вмешиваться в ход дуэли третьим лицам – все равно нельзя!..
– Я стал пиратом совсем недавно и не знал о существовании такого закона, – смирив свою гордость, сквозь зубы попытался объяснить он. – И я даже предположить не мог, что возможна дуэль между сторонами, заведомо находящимися в неравном положении!
– Молчите лучше! – простонал Джек, но было уже поздно: Джон Рэдфорд с нескрываемым хищным интересом повернулся к обвиняемому:
– В неравном положении, говоришь?
– Не знаю, как у пиратов, – Эдвард взглянул на побледневшую Морено – она сразу же поняла, что он намеревался сказать, и теперь в отчаянии пыталась жестами донести до него, что делать этого не стоит – но при виде девушки воспоминания о недавно увиденном жутком зрелище вновь всколыхнулись в его душе, – не знаю, как у пиратов, но в цивилизованном обществе дуэли между мужчиной и женщиной в принципе невозможны. Не говоря уже о том, что оружие требовалось проверить лично вам до поединка – а сама дуэль должна была состояться на нейтральной территории, – он гневно посмотрел прямо в глаза старому капитану, – и в присутствии людей, не заинтересованных лично в ее исходе!..
– Довольно! – громовым голосом перебил его властитель Меланетто; толпа встревожено заколыхалась, а Джек за спиной у Эдварда хрипло и отчетливо выругался. – Мы услышали достаточно. Взять его! – авторитет старого пирата в пределах его острова воистину был непоколебим, потому что еще прежде, чем он успел отдать это краткое распоряжение, по меньшей мере, дюжина рук одновременно вцепилась в плечи Дойли и он почувствовал, что при всем желании едва мог шелохнуться. Однако Эдвард не испугался – не по причине внезапной смелости или гордости – он просто не успел еще осознать, что приговор для него уже озвучен и сейчас же будет приведен в исполнение, когда подчиненные Рэдфорда–старшего, все еще крепко держа за плечи и заломленные руки, поволокли его навстречу их капитану, уже обнажившему свою саблю.
– Стойте! – внезапно пронзительно выкрикнула Эрнеста, становясь между ними – так, что конвоиры Эдварда и он сам принуждены были остановиться. – Никто из вас – слышите, никто! – не посмеет тронуть его, пока я жива!..
– Это также недолго исправить! – с вызовом заметил кто-то из команды «Кобры», но Морено даже не взглянула в его сторону. Властитель Меланетто грозно нахмурился:
– Суд окончен. Возвращайся на свой корабль, если только не хочешь быть обвинена в том же преступлении, что и этот человек!
– Нам лучше уйти, – негромко посоветовал Макферсон, искоса вопросительно посматривая на Рэдфорда–младшего. Генри осторожно втиснулся между ним и капитаном:
– Джек, неужели мы уйдем вот так?
– Нет, конечно же, – сквозь зубы, но, похоже, вернув себе прежнюю решимость, отрезал Рэдфорд. Правая рука его предупредительно легла на эфес у бедра: – Мистер Дойли – наш человек, а не в обычаях пиратов оставлять в беде своего брата!
– Вот как?! – угрожающе усмехнулся властитель Меланетто, и при виде этой усмешки возле дверей трактира отчетливо послышались звуки негромкой, торопливой толкотни: видно, некоторые из присутствующих предпочли покинуть заведение раньше начала почти неизбежной схватки. – В таком случае все вы – и ты, и твои люди…
– Я спасла твою жизнь, – неожиданно торопливо проговорила Эрнеста; ее черные глаза засверкали каким-то новым выражением, в котором причудливо сплелись гордость и мука. – Достаточно было одного моего слова, чтобы ты не стоял сейчас здесь, угрожая мне расправой, однако я не сказала его!..
– Чего ты хочешь? – глухо, хрипло огрызнулся Джон Рэдфорд, даже не посмотрев в ее сторону. Эдвард, окончательно перестав что-то понимать, растерянно переводил взгляд с его высокой сутулой фигуры на каменное лицо своей неожиданной заступницы. Морено неуступчиво свела брови, явно готовая торговаться насмерть:
– Хочу честности. Жизнь за жизнь, все как в любимых ваших законах. Оставьте этого человека, он из нашей команды и не раз доказывал, что достоин своего места, – она предостерегающе скосилась в сторону Джека, однако тот и бровью не повел: похоже, он и не собирался спорить с этим достаточно сомнительным утверждением. Его отец в задумчивости склонил голову, похоже, всерьез задумавшись над словами девушки; его непроглядные глаза странно и жутковато мерцали под нависшими кустистыми бровями, однако Эдвард, уже несколько научившийся понимать странные обычаи пиратов, понял, что опасность мгновенной расправы для него, вероятнее всего, миновала.
Очевидно, капитан Алигьери также заметил это.
– Мистер Рэдфорд, разве вы сами не говорили минуту назад, что имело место нарушение закона? С каких это пор преступники смеют указывать судье, да еще и требовать от него самого разделять их преступления?!
