– Да успокойся ты! Постой, – услышал уже собравшийся вмешаться в эту неразбериху Эдвард, даже не сразу поняв, что сказано то было не ему: капитан Рэдфорд терпеливо увещевал, очевидно, также готового броситься на помощь Эрнесте Генри. Встревоженно–внимательное выражение лица юноши сразу же родило в душе подштурмана глухую досаду.
– Чего ждать-то? Сами ничего команде прояснить не хотите? – зло отозвался он, примериваясь протиснуться между ними; однако Джек и бровью не повел, посоветовав сухо, хоть и с некоторым намеком на вежливость:
– Эрнеста сама скажет не хуже меня и лучше вас. Хотите помешать ей?
– Хочу, чтобы она… – Дойли запнулся, чудом не закончив честно: «…чтобы наконец пошла к себе в каюту и легла спать» – признаться в подобном ему было слишком стыдно даже в такой сумасшедший день, поэтому он зло выдохнул: – Чтобы она просто ушла оттуда.
Джек с сомнением и явной усмешкой поднял бровь, но, к его удивлению, промолчал, переведя взгляд обратно на палубу: там, возле грот–мачты, стояла Эрнеста, со всех сторон окруженная гомонящими матросами. Впрочем, ее это, очевидно, заботило мало; во всяком случае, ее голос звучал так же звонко и уверенно, как и всегда:
– Да тихо вы, наконец!.. Вы хотите, чтобы я сказала – так дайте мне говорить! – разумеется, гробовой тишины после этих слов на палубе не наступило, однако наиболее громогласные из присутствующих несколько поутихли. Эрнеста, очевидно, удовлетворенная этим, подняла руку:
– Капитан Джон Рэдфорд, любезно приютивший нас на этом острове и давший возможность починить наше судно, решил, что больше нам не следует задерживаться здесь! Завтра же мы снимемся с якоря и пойдем дальше; надеюсь, тому никаких препятствий не возникнет. Что до меня, то у нас с нашим капитаном возникли небольшие разногласия, которые мы уже устранили и не желаем более вспоминать. А теперь расходитесь и лучше ложитесь спать, – чуть более тихим и заметно более серьезным тоном прибавила она. – Возможно, всем нам завтра понадобятся силы…
Глава XI. Выбрать сторону
Море сверкало на солнце так, что больно было глазам. «Попутный ветер», спущенный на воду, красуясь новой оснасткой, довольно поскрипывал и покачивался на волнах, лизавших его нагретые, заново просмоленные бока.
Остров Меланетто таял вдалеке за кормой, и Эдвард, как ни пытался, не мог сдержать облегченного вздоха, когда тот окончательно растворился в серо–голубой дымке горизонта. На судне уже начиналась обычная будничная суета: сновали по снастям такелажники, подгоняемые частыми окриками Макферсона, скрипел штурвал в руках хмурого и злого с похмелья Моргана, из трюма доносился мерный гул голосов недавно сменившихся подвахтенных, а над всем этим в небе оглушительно кричали кипенно–белые чайки, словно приветствуя наконец-то вышедший в море корабль.
Лишь двоих людей, обычно не покидавших палубу в этот час, не было видно: капитан Рэдфорд, убедившись, что судну уже не грозит сесть на мель где-то возле берега, мгновенно окопался в своей каюте с ворохом каких-то бумаг – как полагал Макферсон, то были некие наводки, раздобытые им во время пребывания на острове – у Джека вообще был нюх на такие вещи. Эрнеста же вовсе не появлялась с утра на верхней палубе; Дойли лишь мельком видел ее, когда девушка, явившись к капитану, вручила ему начерченный ею маршрут и сразу же снова скрылась в трюме. Очевидно, случившееся накануне потрясло ее намного больше, чем гордая Морено желала признать – во всяком случае, ее заметно покрасневшие глаза и нарочито бесстрастное выражение лица вкупе с неровной, подрагивающей походкой едва ли объяснялись проведенной над картами бессонной ночью. Улучив благоприятный момент, Дойли, старательно не думая о причинах столь неуместной заботы, извлек из своего рундука загодя припасенную фляжку рома и постучался в дверь каюты «мисс штурман».
Эрнеста лежала в гамаке, заложив за спину руки и прикрыв глаза, хотя она никогда не спала днем – даже после тяжелых ночных вахт, когда выносливейшие, бывалые моряки валились с ног. Зная это, Эдвард постоял и, не дождавшись никакой реакции, вошел в комнату, прикрыв за собой дверь. Морено равнодушно взглянула на него, но даже не шелохнулась.
– Так и знала, что это вы, а не Джек, – негромко и словно бы устало сообщила она. – Пришли жалеть меня?
– Пришел предложить вам выпить, – сухо отозвался Эдвард, без разрешения перетаскивая табурет от стола поближе к гамаку и усаживаясь на него. Эрнеста пожала плечами:
– На сей раз я не против.
Горьковатый, крепкий ром обжигал горло так, что впору было закашляться, но Дойли уже привык к подобному, а Эрнеста и вовсе пила его, словно воду, даже не морщась. Наверняка ей этот напиток был даже больше по душе, нежели настоящая чистая и пресная вода, которой пираты не видели месяцами – глядя на девушку, Эдвард невольно начинал задумываться об этом. Морено нахмурилась:
– Вы что-то хотите спросить?
– Сколько вам лет? – от неожиданности сорвалось с губ Эдварда именно то, о чем он размышлял. Вопреки мгновенно охватившей его неловкости и жгучему стыду, Эрнеста лишь сделала новый глоток из фляжки:
– Двадцать три.
– И со скольки… со скольки лет вы в море?
– Я в нем родилась, – спокойно ответила девушка, возвращая ему остаток рома и снова укладываясь на спину. – Родители тогда скрывались от одного их старого знакомого и не могли долго задерживаться на суше. Вскоре после моего рождения отец убил его; он много раз говорил, что это я тогда принесла им удачу.
– Ясно, – кивнул Дойли, в свою очередь отхлебывая из фляжки. Ему было слегка неловко, как и всякий раз, когда Морено рассказывала ему что-нибудь о своей семье или своем прошлом. – Простите, что напомнил об… этом. Но вы выглядите заметно… моложе двадцати трех.
– Ага, моложе. Лет этак на восемь и в обратную сторону, – без выражения отозвалась Морено, все–таки повернув голову в его сторону. – Не пытайтесь льстить мне, мистер Дойли, у вас скверно получается это дело, как и у всех военных. Впрочем, к вашим-то двадцати девяти следовало бы научиться… Что? Да, я немного поинтересовалась подробностями вашей биографии, благо наследить за время службы вы успели изрядно, – впервые за время разговора нечто вроде усмешки появилось на ее губах, так что ощутивший невольную радость Эдвард даже не успел толком возмутиться ее последним словам.
– Почему вы опять так смотрите на меня? – выждав паузу, без особого любопытства, скорее даже с некоторым недовольством спросила Эрнеста, и подштурман неохотно объяснил:
– Вспомнил, когда в последний раз видел на вашем лице это выражение. Эти люди и впрямь так много значили для вас, сеньорита?
– Они – моя команда. Моя семья, если говорить вашим языком, – сухо, но с каким-то тайным страданием в голосе ответила девушка, переворачиваясь на другой бок – теперь мужчине были видны лишь ее узкие темные плечи и спина, обтянутые застиранной тканью рубашки. – Знаете, когда-то очень давно я сама набирала их на «Кобру»… Тогда я ужасно хотела, чтобы все было идеально, лучше, чем у других пиратов – и добыча, и устав, и условия для матросов, и скупщики товара. Я могла не спать по два–три дня – пока Билл не забрасывал меня себе на плечо и не укладывал в койку силой – и, если мне удавалось продать нашу добычу подороже или просчитать идеальный маршрут до суши, я считала, что все идет так, как и должно… Как же так вышло, мистер Дойли? Неужели семь лет могут настолько сильно изменить людей?
