– Большинство орудий, которые есть на этом судне, довольно дальнобойны и крупного калибра, – отозвался Дойли. – Прямого попадания с полутора сотен ярдов будет более чем достаточно.
– В таком случае, вам стоит поспешить с приготовлениями, – сообщила Эрнеста бесстрастно, сильно напомнив ему себя в первые дни пребывания на «Попутном ветре». – У вас осталось около девяти минут. Восемь с половиной, если точно.
В действительности, она была права: этого времени едва хватало на то, чтобы успеть настроить прицел всех многочисленных пушек – но никогда еще Эдвард не чувствовал такого нежелания повиноваться чьему-то приказу. Когда распоряжения ему отдавал Рэдфорд или кто-то из его подчиненных, это было унизительно, но отчасти справедливо и по его собственной вине; но Эрнеста, он видел, сейчас меньше всего должна была оставаться наедине со своими мучительными размышлениями – сейчас, когда лишь жалкие несколько минут отделяли ее от необходимости делать, возможно, самый трудный в ее жизни выбор…
Да ведь она уже сделала этот выбор, кривясь от отвращения к этим глупым оправданиям, твердил самому себе Эдвард, спускаясь обратно на опердек. Разумеется, сделала – иначе, что она делает здесь? – и с чего ты, глупый сухопутный офицер, решил, что в ее жизни не было выборов сложнее? Откуда, ты думаешь, еще в двадцать три года берется такой взгляд и столь цинично–спокойное отношение ко всему на свете? Если в ее сердце еще осталось место благодарности, жалости и симпатии, не имеющей откровенно животного начало – что ж, то твоя удача и не более…
Орудия наводились одно за другим раздражающе легко: Эдвард почти не беспокоился, что что-то пойдет не так – и все шло как по маслу, так, что после того, как все расчеты заняли свои позиции, предательский хронометр показал две минуты, оставшиеся в запасе. Дойли заколебался: голос у него был вполне громкий, легкие здоровы, да и опердек находился всего через уровень ниже верхней палубы, так что, если оставить люки между ними открытыми, его команду вполне будет слышно и оттуда…
Он почти не помнил, как снова поднялся наверх и как очутился возле так и не оставившей штурвал Эрнесты; с палубы казалось, что «Кобра» очутилась вдруг совсем рядом, и его невольно удивило то, что они до сих пор не разоблачены. В подзорную трубу отчетливо были видны фигурки матросов на шхуне и даже маленький черноволосый человечек в зеленом камзоле, уверенно расположившийся на капитанском мостике. Даже с такого расстояния у него, казалось, был вид победителя – Эдвард с досадой скривился, убрав трубу.
– Он еще не знает, что обречен, – шепотом заметила Эрнеста, глядя в том же направлении – ей наверняка и не требовались какие-либо приборы, чтобы знать, что происходит на палубе ее бывшего корабля. – Никто из них даже не представляет…
– Сеньорита… – сорвавшись на более привычное обращение, начал было он и сразу же исправился: – Эрнеста, мы готовы.
– Я тоже, – отвернувшись так, чтобы никто на палубе не мог видеть ее лица, отрезала Морено. – Если можете уничтожить их с этого расстояния одним ударом из всех имеющихся орудий – то стреляйте. Стреляйте, мистер Дойли!.. – ветер подхватил ее сорвавшийся крик, и затянувшаяся пауза вдруг лопнула: с «Кобры», где различили голос бывшей предводительницы, послышались вперемешку изумленные и яростные возгласы, с «Попутного ветра» – громкая и решительная команда Рэдфорда канонирам; и Дойли, сознавая, что в запасе у них осталось лишь несколько секунд, с безумным торжеством и ужасом схватился за решетку трюмного люка и прокричал одно–единственное слово:
– Огонь!!!
«Морской лев» ударил, как и намеревалось, с двух бортов: сначала с левого, и затем, с запасом в несколько секунд – с правого, при поддержке носовых пушек. Решительно и неуклонно, одно за другим выпускали тяжелые орудия смертоносные ядра; корпус галеона дрожал, но выдерживал отдачу – он был приспособлен и для больших нагрузок, для перевозок многих тонн золота и человеческих тел, оружия и рабов, других ценных грузов; предел его равен был пределу жадности построивших его людей и стремился к недостижимой бесконечности. В поддержку ему огонь вел и «Попутный ветер». «Кобра» лишилась последнего шанса оказать сопротивление; «Пеликан» попытался еще отстреливаться, но спустя пару минут на его грот–матче, появился медленно ползущий наверх белый флаг. «Кобра», охваченная с обеих сторон пламенем, последовала его примеру.
– Стреляйте, мистер Дойли, стреляйте! – увидев его колебание, с каким-то злым ликованием прокричала девушка. – Стреляйте, вы не знаете этих чертей: дадите им передышку, как они сразу же дадут залп вам по корме. Стреляйте же! Горько аукнутся им сегодня поминки по Биллу Катлеру и Эрнесте Морено!.. – голос ее, звеневший над всем этим хаосом, полон был нестерпимого, жгучего торжества.
На какое-то время Эдвард забыл себя; холодно и жестко приказывал он стрелять, добивая пытавшихся сперва сдаться, затем спастись на шлюпках, а после – уже вплавь достичь берега врагов. Он подгонял запаздывавших, резко отталкивал возражающих, отдавая бесконечные распоряжения – и даже не сразу заметил, что все орудия на галеоне уже разряжены, а вокруг уцелевших «Морского льва» и «Попутного ветра», идущих борт к борту – открытое море, полное горящих обломков.
Джек ждал его на палубе, уже перебравшись на борт призового судна; вопреки всем ожиданиям, на лице его была улыбка, которую можно было назвать приветливой.
– Поздравляю, мистер Дойли, – безо всякой насмешки сказал он, пожимая ему руку – Эдвард ответил что-то машинально, даже не слишком удивившись, когда очутился в чужих крепких объятиях. – Сегодня был славный день. Отныне вы – наш главный канонир.
– Поздравляю, мистер Дойли! – вмешался сияющий, с ног до головы перепачканный порохом Генри, и даже Морган, подталкиваемый Макферсоном, неохотно пожал Эдварду руку.
– А где Эрнеста? – едва вырвавшись из этой череды поздравлений, задал Дойли единственный интересующий его вопрос. Капитан чуть заметно помрачнел и понимающе покачал головой:
– Она сказала, что хочет побыть одна. Ей нужно время – ну, чтобы пережить… все это, – он указал рукой на горящие обломки в красной от крови воды за бортом. Эдвард похолодел:
– И вы… Вы позволили ей? Бросили ее одну в такой момент?!.. – почему-то он был глубоко уверен, что Морено уже успела сотворить что-то непоправимое, когда почти бегом бросился в трюм, расталкивая в разные стороны ликующих товарищей.
– Мистер Дойли! – Джек, догнав его, схватил за плечо, вынуждая обернуться. Взгляд у него был сочувственный, но начисто лишенный разъедавшей душу Эдварда тревоги. – С ней ничего не случится. Нельзя заставить Эрнесту делать то, чего ей не хочется, а для того, чтобы признать это, ей требуется время. Если сунетесь к ней сейчас со своими утешениями, она пошлет вас к черту, как пару минут назад послала меня.
– Пусть она пошлет меня к черту, капитан, – отрезал Эдвард, лихорадочно прикидывая, куда же непредсказуемая «мисс штурман» могла пойти. – Пусть пошлет меня к черту – так я хотя бы буду знать, что она еще жива.
***
Эрнеста нашлась как-то легко и неожиданно, и запыхавшийся Эдвард, передумавший за минувшие полчаса поисков всякое, даже не смог как следует ругаться, когда увидел ее в дальнем углу рубки. Девушка сидела совершенно спокойно, живая и невредимая, по пояс зарывшись в те самые карты и листы с записями, что были так бесцеремонно свалены в одну кучу.
