– Но не каждого из нас ведь обвиняют в предательстве!
– Быть может, – глаза капитана опасно сверкнули, – быть может, мисс Морено так защищает предателя, потому что ей самой есть что скрывать?
– Что ты сказал? – Эрнеста стремительно, всем телом повернулась к нему. Мгновение – и ее тонкие сильные руки сомкнулись на вороте его рубахи, прежде чем Марти и остальные успели оттащить ее.
– Нэнси! Нэнси, не вздумай! – предостерегающе прокричал Билл, силясь подняться на ноги. Его держали уже вчетвером, но вырвать капитана из рук Эрнесты никак не получалось. Намертво вцепившись в разорванный воротник, она продолжала повторять, глядя в лицо Винченсо:
– Ты нас с ним убить решил, да? Мало власти тебе… Мало, пока мы живы. А кто из нас сколько во все это вложил, помнишь? Все, все трудились! Черта с два ты остался бы капитаном без Билла, черта с два продал бы добычу без меня! Черта с два ты бы вообще остался жив, и все они тоже! – Ей заламывали руки, оттаскивали за локти и плечи назад, а Эрнеста все не умолкала: – Кто тебе чертил все фарватеры, кто ночей не спал, чтобы только в шторм не попасть, кто каждый раз договаривался с командой, лишь бы тебя не сняли с должности капитана?! Забыл, да? Это не только твоя заслуга!..
Билл, кое-как высвободив одну руку, тотчас уложил двоих из четырех державших его матросов, пробился к ним, обхватил девушку за пояс и оттолкнул к себе за спину, загораживая от столпившихся вокруг членов команды. Винченсо, в разорванной рубахе, утиравший текшую из носа кровь, едва отдышавшись, проорал:
– Марти, сейчас же обыщи ее каюту! Найди, найди… что… – и без слов было понятно, что исполнительному боцману следует «найти», и Эрнеста, стиснув зубы, с отчаянием поняла, что этой ожидаемой выходкой погубила не только друга, но и себя. Однако Билл в очередной раз, далеко не первый со времени их знакомства, удивил ее.
– Погоди, капитан. Никуда не надо ходить, – неожиданно с удивительным достоинством и почти спокойно проговорил он, и привыкшие подчиняться ему матросы невольно остановились. Даже Марти, заколебавшись, еще раз искоса взглянул на капитана, ожидая подтверждения приказа. Но Алигьери молчал, лицо его было непроницаемо.
– Чего ты хочешь? – наконец спросил он.
– Я признаю свою вину. Да, я сговорился с испанцами. Мне предложили немалую сумму денег – достаточную, чтобы прожить остаток дней честно и спокойно, – глухим, чужим голосом проговорил Билл, крепко сжимая локоть Эрнесты. Впрочем, особой нужды в этом не было: от изумления девушка все равно не могла произнести ни слова. – Я признаю, что заслуживаю наказания, но прошу снисхождения в память обо всем, что сделал для команды, для нашего общего дела и… – Глаза его чуть заметно сверкнули. – И для вас лично, капитан.
Винченсо помрачнел, но в глазах его мелькнуло едва скрываемое торжество:
– Никакого снисхождения для предателей не будет!
– Снисхождения не для меня, капитан, – слегка охрипшим от волнения голосом ответил Билл. – Я действовал в одиночку, Эрнеста тут ни при чем. Она заступилась за меня, потому что… потому что считала достойным своей дружбы. Я прошу вас простить ей эту ошибку, капитан Алигьери.
– Не нужно мне его милосердие, Билл! Не вздумай играть по его правилам, – вмешалась Эрнеста, прожигая Винченсо яростным взглядом. – Мы ни в чем не виноваты, нам не в чем признаваться!
– Это ваше последнее слово, мисс Морено? – прищурившись, раздельно и тихо переспросил Алигьери, и на секунду она ощутила с особой ясностью, что сила на его стороне. Только сейчас она заметила, что вокруг – сплошь и рядом люди, завербованные и нанятые исключительно Винченсо не позже года назад, порой даже и служившие не на «Кобре», но в этот вечер почему-то оказавшиеся на ее борту. Разумеется, для них капитаном и единственным источником власти был Винченсо, они выполнили бы любой его приказ – даже, может быть…
– Запереть ее! И позовите мистера Стивенсона. Пусть примет решение, каким должен быть приговор, – с едва уловимым торжеством распорядился Винченсо.
– Сволочь! – более чем хладнокровно принявший собственную участь, теперь Билл рванулся к нему, готовый задушить голыми руками – что, скорее всего, и сделал бы, не удержи его бывшие товарищи и не оттащи к грот–мачте – боцман Марти сам принялся привязывать его к шпилю куском плотного каната. Эрнесту, стиснувшую зубы и по–прежнему державшую голову высоко поднятой – она понимала, что сопротивление сейчас бессмысленно – держа за локти, провели в трюм. Она еще слышала, как плевавшийся кровью после чьего-то особо жестокого удара в лицо Билл проклинал Винченсо, звал ее и клялся, что не позволит причинить ей вред – но его голос доносился все слабее сквозь многочисленные переборки и вскоре затих полностью.
Карцер находился в одном из нижних грузовых отсеков и, по сути, представлял собой просто помещение с несколькими решетчатыми клетками в человеческий рост. Проводившие Эрнесту матросы не стали с ней разговаривать, да и она не рискнула настоять – эти двое были новичками, совсем плохо ей знакомыми, и переманить их на свою сторону едва ли удалось бы, а вот вызвать ненужные подозрения – вполне. Обыскать ее они, слава Богу, не догадались, и девушка, как только захлопнулась тяжелая дверь, вытянула из сапога припрятанный за голенищем кортик – не оставаться полностью безоружной никогда ее научил еще отец.
Нужно было спешить, просовывая кончик лезвия в скважину замка, лихорадочно думала она. Квартирмейстер Тобиас Стивенсон по прозвищу Ловкая рука, полученному за умение выигрывать в карты и кости при буквально любом раскладе, был одним из первых завербованных ими людей и поначалу очень сильно порой выручал их деньгами при расчете с командой. Был он невысок, но крепок и плечист, мастерски рубился саблей во время абордажа, в свои сорок с лишним лет с легкостью лазал на такие участки рангоута, которых избегали даже самые бывалые такелажники, и был уважаем всей командой за справедливость и беспристрастность. Однако имел этот человек и еще одно качество, отмечаемое куда реже и немногими – в какой-либо рискованной ситуации он мгновенно определял приоритетную для себя позицию и сразу же занимал ее без колебаний. И если на сей раз он решит, что для него лучше принять сторону капитана, а не низложенных старшего помощника и штурмана…
Замок скрипел, но упорно не желал поддаваться. Эрнеста, изо всех сил сдерживая готовые сорваться с уст ругательства и дрожь в затекших руках, продолжала орудовать лезвием до тех пор, пока не услышала долгожданный щелчок замка. Засунув кортик обратно в сапог, она выбралась из клетки и уже подбежала было к двери, когда та внезапно распахнулась.
– Так и знал, что нельзя надолго оставлять тебя одну, – с усмешкой заявил Винченсо, в сопровождении двух матросов вступив в карцер. Эрнеста невольно попятилась, но, овладев собой, скрестила руки на груди.
– Что это значит, Винченсо? – как можно более спокойно и твердо спросила она. – Правда, мы с тобой не всегда соглашались в некоторых вопросах, но ведь не мог же ты посчитать меня и Билла предателями?
– Факты – вещь упрямая, мисс Морено, – с непроницаемым видом ответил Алигьери. Словно почувствовав в нем какую-то тщательно скрываемую слабость, Эрнеста мгновенно подалась вперед и положила руки ему на плечи:
