IV. Религия и нравы
[244]Нигде интимное слияние Галлии и Рима не проявляется так ясно, как в области религии.
Следует отличать религию галлов от религии их священников. Не в обычае римлян было враждовать со служителями чужих религий, так же, как и с самими религиями. Но друиды не были обыкновенными жрецами. Они имели иерархию, главу, правильные периодические собрания. Они выполняли судебные и даже политические функции: все это плохо мирилось с римской властью. Чтобы устранить эту аномалию или, пожалуй, эту опасность, не было нужды в новых законах — стоило только применить существовавшие указы о недозволенных собраниях. Это и сделал Тиберий. Такой именно смысл имеет мера, приписываемая ему Плинием Старшим
[245]. Он не уничтожил друидов — так как они будут еще существовать и после него, но он уничтожил корпорацию друидов.
Они подошли под строгость римского закона и в другом отношении. Сенатусконсульт 97 года до P. X. осуждал человеческие жертвоприношения. Август перенес это запрещение на тех галлов, которые были римскими гражданами. Тиберий запретил его всем галлам без исключения. Однако нелегко было разом искоренить этот отталкивающий обычай. Новое запрещение, изданное Клавдием в начале его царствования, было более действенным. В конце концов от этого обычая осталась только безобидная церемония — вид жертвы, которая заключалась в пролитии нескольких капель крови.
Этим ограничилось гонение на друидов, которое нельзя считать религиозным гонением. Оно руководилось отчасти политическими, а отчасти чисто гуманными соображениями. Тем не менее его следствия были довольно решительны. Друиды, лишенные своего корпоративного существования, своих привилегий, своего культа — по крайней мере, той его части, которая действовала на воображение, потрясая его ужасом, потеряли всякий престиж. Запустение их школ, покидаемых ради школ латинских риторов, завершило их падение, отрывая от их клиентелы цвет нации. Они, несомненно, живо чувствовали это унижение. После смерти Нерона они пытались поднять восстание против Рима. После этого мы еще время от времени встречаем их в качестве народных гадателей — или, вернее, гадальщиц. Друидические жрицы предсказывают судьбу Александру Северу, Аврелиану и Диоклетиану: притом еще неизвестно, не следует ли в них видеть наследниц германской Велледы, а вовсе не кельтского жречества. Несомненно одно, что в IV веке осталось несколько семейств, хвалившихся происхождением от друидического жречества. Авзоний говорит о двух своих учителях, предками которых были друиды: один из них был жрецом Белена, что не помешало ему преподавать классическую литературу в Бордо.
Боги пережили своих слуг, преобразившись, как преобразилось все вокруг, т. е. став римскими. К сказанному об этом в первой части мы прибавим немного. Слияние галльских и римских богов, подготовленное отождествлениями Цезаря, сообразовалось с учением древних. Они умели в хаосе мифологий различить их общую основу. Разве римские боги не слились с греческими? Стало быть, и для галльских богов не было унизительным претвориться в образ богов-победителей. Так Галлия приобщалась ко всеобщему синкретизму. Верования сливались, как сливались отечества, и единство религиозное становилось для Империи дополнением политического единства.
Преобразование галльских богов совершилось в номенклатуре и в пластических изображениях. Последнее обстоятельство имело особенно важное значение. Когда галлы хотели воплотить местное божество, они обращались к греческим и римским скульпторам и удовлетворялись образами, освященными греко-римским искусством. Изредка случалось, что галльский символ изменял лицо классического бога. Колесо, став знаком Юпитера, преобразило его в бога солнца. Иногда сам символ путем остроумного приспособления менял природу и смысл. Молот Тараниса, удлиняясь, перешел в скипетр владыки Олимпа. В редких только случаях (например, для Цернунна) создавали оригинальные формы. И в таких случаях странно бывает видеть эти чуждые загадочные фигуры рядом с типами классической иконографии. На реймском алтаре между Аполлоном и Меркурием сидит рогатый бог. На одной из сторон парижского алтаря изображен дровосек, собирающийся повалить дерево, и бык, несущий трех свиней на спине. Дровосек называется Эзус, бык — Тарвос Тригаранус. Как имена, так и атрибуты являются галльскими и очень загадочны. Две других стороны того же памятника представляют Юпитера и Вулкана.
Так же разнообразны приемы, применяемые в ассимиляции номенклатур. Реже встречаются латинизированные галльские имена в одиночку, чаще они присоединяются в виде эпитета к имени римского бога: Mars Camulus (Марс Камул), Apollo Borvo (Аполлон Борво). Чаще только топографический эпитет напоминает о прошлом бога и связанном с ним культе: для жителей Центрального Плато Меркурий Арвернский не смешивался с одноименным италийским богом.
Местный характер, свойственный большинству галльских богов, дает еще одно средство, чтобы переодеть их по-римски. Август восстановил в Риме культ Ларов Перекрестка — Lares compitales, присоединяя к каждой паре древних Ларов — гений императора. В этом соединении Лары получили эпитет «августов», который отождествил их, так сказать, с этим третьим гением. Тот же эпитет был дан в Галлии тем божествам, которые могли быть отождествлены с Ларами, т. е. почти всем. Таким путем на галльскую религию налагался одновременно отпечаток римской и императорской религии.
Склонность галлов к местным культам объясняет одушевление, с каким они приняли культ «гениев». Во всей Галлии воздвиглись алтари, посвященные гению города. К этому божеству присоединился гений императора, который и занял первое место.
Тем же представлением соответствовал культ богини-защитницы, Tutelae, только что она была настоящим божеством, имевшим свое независимое существование. Она покровительствовала не общине, как некоторой абстракции, а ее территории — городской земле, как чему-то реальному, конкретному, неисчезающему. Собственно, она не отличалась от божества города, но так как его имя могло не быть точно известным, или его находили нужным скрывать, чтобы его не призвали враги, то римляне предпочли заменить его безличным «Защитница». Имя «Защитница», сопровождаемое неизбежным эпитетом Августа, встречается только в надписях юго-запада. В других местах чтится само местное божество под своим настоящим именем, часто совпадающим с именем города: богиня Немаус, богиня Бибракте. Иногда оно отождествляется с римским божеством, к которому присоединяется местный эпитет. Mars Vincius (Марс Винкий) есть божество города Vence (Вене). Иногда имени местного божества предшествует слово Tutela. В Периге (Везунна) сохранилась еще так называемая Везонская башня — остаток храма, посвященного богине Tutela Vesunna (Защитница Везунны). Культ гениев и защитниц, мало захватывавший интимные чувства галлов, оказывал широкое влияние на их политическую жизнь. Соединяя людей вокруг одного алтаря, одного очага, он сильно содействовал развитию муниципального строя, он сам был муниципальным культом по преимуществу. Не без основания, наряду с религией императоров, он занял первое место в официальной религии города.
