Боги, принесенные завоеванием, не всегда смешивались с местными. Их принимали и в их собственном облике. Трудно определить, до какой степени они сохраняли в глазах их новых поклонников собственное, чисто римское лицо. Однако, когда они называли Юпитера великим и благим, они, несомненно, имели в виду римского Юпитера, и когда они устанавливали на своих холмах ту же триаду, которая царила на римском Капитолии, они думали о римских Юпитере, Юноне и Минерве.
Распространение восточных религий — факт, доминирующий в религиозной истории Империи — констатируется и в истории Галлии. Они все характеризовались некоторыми общими чертами: значением жреца, влиянием женщины, существованием благочестивых братств, обилием религиозных обрядов, мистическим жаром, искуплениями, мистериями, обетованиями и видениями будущей жизни. Всем этим они соответствовали потребностям времени, порыву душ, жаждущих надежды, веры, очищения и вместе соблазняемых неизбежной примесью чувственного возбуждения и шарлатанства. Миссионерами этих религий были рабы, солдаты, купцы. Военные и торговые города сделались центрами их распространения.
Иранский бог Митра, бывший сначала только солнечным образом, а под конец облекшийся нравственным значением и поднявшийся на степень высшего божества, приобрел во II и особенно в III веках необыкновенный авторитет во всем греко-римском мире. В Галлии он был особенно популярен: в обеих Германиях находятся в особенно большом числе посвящения «Солнцу-Победителю» и барельефы, представляющие бога, закалывающего жертвенного быка. В чисто-галльских провинциях таких памятников меньше.
Культ Изиды также был распространен повсюду. Эта египетская богиня, ставшая на первый план в александрийский период, воплощала в себе могучий порыв синкретизма. Единая и множественная, она говорила мысли и мудрых, и простых, — новым стремлениям монотеизма, как и старым политеистическим традициям. Мы уже указывали на связи Египта с Галлией и на влияние, которое оказывала Александрия на галло-римское искусство. Тот же поток перенес на берега Прованса и распространил до Рейна имена Изиды и ее родичей — Сераписа и Анубиса. Кроме них, должны быть еще упомянуты Jupiter Heliopolitanus (Юпитер Гелиополитан) из Сирии и Jupiter Dolichenus (Юпитер Долихен) из Коммагены, чисто-азиатские божества, которые от Юпитера получили только имя. Из восточных богов в наибольшем почете, по крайней мере на юге, была Великая Мать-Кибела фригийская. Она сильно действовала на нервы диким характером своих церемоний. Самой своеобразной из них была жертва, называемая тавроболом. Убивали быка над ямой, покрытой досками с отверстиями. Верный становился в яму. Кровь жертвы струилась по его телу, и он выходил очищенным от грехов и возрожденным. К очистительному действию тавробола присоединялось и спасительное: его приносили за спасение родных, отечества, императора. Эти лояльные демонстрации нередко устраивали в Галлии как частные лица, так и публичные власти. Они привлекали большое стечение народа. Тут присутствовали главы муниципиев, магистраты, декурионы, служители культа, жрецы или галлы с их окровавленными волосами, рассыпавшимися по яркой одежде, корпорации дендрофоров, которые должны были доставить священную сосну в храм богини, флейтисты, тамбуристки, «плясуны Кибелы», члены ордена Великой Матери, настоящее духовенство, обоего пола, неправильное, бродячее, нищенствующее и подозрительное. Праздник длился несколько дней, наполненный процессиями, посвящениями, странными ритуалами. Он заканчивался посвящением памятного алтаря с надписью и барельефами, представляющими голову быка в венке и меч, которым его убили. Лион, Бордо, Нарбонна, Вене — в Морских Альпах, Тен у аллоброгов, Ди у воконтиев сохранили несколько подобных памятников, но больше всего их имеется в Лектуре, в Аквитании. По-видимому, здесь культ Великой Матери возбудил наибольшее увлечение и привлек самых многочисленных поклонников. Из 39 надписей, открытых в Лектуре, — 22 тавроболические. Они относятся большей частью к двум тавроболам: одному, принесенному за Марка Аврелия 18 декабря 176 года, другому за Гордиана III — 8 декабря 291 года. Они были принесены декурионами, но в то же время многие частные лица, особенно женщины, приняли участие в них, принося за свой счет особые тавроболы.
Каков был уровень нравственности при этом возбуждении душ? Фюстель-де-Куланж справедливо замечает, что от истории трудно требовать формальной оценки моральных качество народов. Чтобы проникнуть в жизнь галло-римлян, мы можем пользоваться литературой и надписями. Но эти документы не заслуживают полного доверия. Эпитафии умалчивают о недостатках, что же касается литературных текстов, то они дают очень разные показания, в зависимости от точки зрения писателя и его настроения. В конце концов, это общество, как и всякое другое, представляло смесь хорошего и худого. Оно отличалось трудолюбием, умственными интересами, жаждой веры; оно уважало семейные добродетели, супружескую любовь, сыновнюю почтительность, преданность рабов господам; но, несомненно, что оно само не всегда отличалось теми качествами, которые так чтило.
Вот некоторые посвящения, взятые из лионских и вьеннских надписей: «Богам-Манам и вечной памяти Марцеллины, дочери Солиции, душе чистейшей и редчайшей. Она умерла 24 лет, 5 месяцев, 4-х дней, не причинив мужу ни малейшего огорчения, радуясь тому, что первая заняла место в могиле. Мартин воздвиг эту могилу при своей жизни для своей дорогой супруги и для себя». — «Богам-Манам и вечной памяти Матии Веры. Она жила со мною 36 лет, 3 месяца и 10 дней, не причинив мне ни малейшего огорчения. Наша долгая любовь погибла, прерванная смертью. О, если бы было угодно богам, чтобы судьба уложила нас обоих одновременно в общей могиле!». Один ветеран германской армии женился на вольноотпущеннице. Она выражает ему благодарность в следующих словах: «Он кормил меня своим трудом, он относился ко мне с благосклонностью патрона, с нежностью отца». Отец и мать так оплакивают сына: «Прекрасное дитя, которое судьба показала его родителям, показала, но не дала, отняв его у них преждевременной смертью. Он жил 11 лет, 6 месяцев, 26 дней. Он уже блистал в литературных занятиях, был дорог всем своей детской прелестью, так же, как сыновней почтительностью; он обещал принести в этой короткой жизни славные плоды и оставил своим родителям бесконечную печаль». Иногда речь идет об alumni, детях, подобранных из милости, по положению — рабах или отпущенниках, потеря которых вызывает у их приемных родителей горькие жалобы… «Я воспитала его, как сына и обучила свободным знаниям… Ему не было дано насладиться ни собою, ни будущим, которое было ему приготовлено, а только могилой, которую несчастная женщина воздвигла для него и для себя». Молодых людей восхваляют за чистоту, за целомудрие: «Богам-Манам и вечной памяти Варения Лупа… юноши, исполненного целомудрием. Он жил 21 год, 7 месяцев и 15 дней. Надломленная судьбой, здесь покоится юность». — «Богам-Манам и вечной памяти Вирения Виталия, юноши удивительной ловкости в искусстве обрабатывать железо. Он прожил 19 лет, 10 месяцев и 10 дней… оставшись девственным и вызывая своей мудростью восхищение друзей и родных». — «Я благодарю богов — говорит Марк Аврелий — за то, что они сберегли нетронутым цвет моей юности, не сделали меня мужчиной до срока, и сохранили таким до могилы». Разве не трогательно встретить у простого ремесленника те же деликатные чувства?
[246]
