Авзоний вводит нас в мир высшей буржуазии. Он родился в ее среде и выводит ее типы в портретах своих родных, несколько приукрашенных, но могущих дать необходимый корректив обличениям Сальвиана. В той самой Аквитании, где суровый священник-фанатик видит только бездну разврата — бордоский поэт рисует нам почтенный, солидный общественный круг, живущий в довольстве и наслаждающийся цветом самой тонкой культуры. Его отец был знаменитый врач; это еще не значит — хороший, еще менее — ученый, ибо всеобщий упадок не пощадил искусства Галлиена; но его личность представляется в лучшем свете, чем его талант. Он жил мудрецом, скромный в своих желаниях, хотя раньше, нежели сын, достиг высоких должностей, — бережливый без скупости, благодетель бедняков, всеми любимый и уважаемый. Женские типы в этой галерее — самые привлекательные и самые разнообразные. Женщины занимают почетное место в доме. Мать поэта была воплощением женской добродетели, серьезная без суровости, она правила домом мягко и вместе энергично. Его невестка, милая, веселая, красивая, неудачно выданная за легкомысленного человека, должна была взять в свои руки ведение дел, и «ни одно облако на ее лице не обнаружило тени упрека». Две его тетки остались девушками: одна, чтобы копить деньги для себя, другая, чтобы «отдаться занятиям наподобие мужчины». Она посвятила себя медицине, по примеру брата, и создала себе полезное, независимое существование. Для племянника она была второй матерью, заботы и нежность которой он вспоминает с глубоким чувством.
Тревожные симптомы, грозящие жизни этого общества, надо искать не в его нравах, а в дряхлости и как бы растущей вялости его мысли и гражданского действия. Мы видели, каково оно в умственной жизни: никакой инициативы, никакого усилия, никакой способности к обновлению. Та же атония замечается в публичной жизни. Аристократия является администрацией, но не правительством.
Она исполняет свою задачу машинально, пассивно, всегда готовая подчиниться событиям, которыми не она руководит, и властителям, которых не она избрала. Она обладает богатством, просвещением, всем, что нужно для того, чтобы повелевать, но она не имеет к этому склонности. С этой точки зрения очень характерно ее пренебрежение к военной службе. Покидая армию в то время, когда армия была единственной живой силой, она дает мерило своих способностей и своего честолюбия.
Человеческая энергия обратилась к другой цели. Религиозные вопросы, становясь на первое место, отбрасывают в тень все, что прежде захватывало внимание людей. Здесь будет поле битвы, где столкнутся умы и воли. Какое значение перед этими интересами имеет наука и политика? Ту и другую забрасывают по одним и тем же мотивам. Этим умственным состоянием объясняется многое. Оно обусловливает слабость Рима в борьбе с варварами, а с другой стороны, обусловливает успех восточных религий и подготавливает победу той, которая затмит их все — религии христианской.
Глава III.
Социальная организация
I Городские классы. Торговля. Дороги. Корпорации. — II. Земельная аристократия и сельский плебс. Крупная собственность и начало серважа.
I. Городские классы. Торговля. Дороги. Корпорации
[247]Между галльским обществом, как оно рисуется в эпоху независимости, и тем, которое сменило его после завоевания, переход почти незаметен. Строй клана не vior удержаться под римским владычеством. Галльское общество перерождается, в нем создается тот же социальный строй, что и в остальной Империи. Оно по-прежнему глубоко аристократично, но иерархия отношений между людьми изменилась: как и повсюду, — здесь оказались рабы, вольноотпущенники, свободные плебеи и благородные разных степеней, положение которых регулироваюсь римским законом.
Низшие классы поднялись благодаря труду и массами приливали во вновь основывающиеся города. Здесь они образовали торговый и промышленный класс, деятельный и процветающий.
Земледелие делало быстрые успехи. Хлеба было так много, что его вывозили в Италию. Ячмень, просо, лен возделывались особенно успешно. Виноград, тановившийся источником национального богатства, уже давно был введен на юго-востоке массалиотами и оттуда быстро распространялся. Но римляне, овладев страной, запретили возделывать его, так же как и маслину, охраняя интересы италийского производства. Эта протекционистская мера, довольно редкая в истории Рима, применялась не слишком строго, особенно в Нарбоннской Галлии. Плиний в конце I века описывает вина этой провинции, и в частности то, которое культивировалось у вьенцев в местности, ныне называемой «Côte-rôtie» (Кот-роти). Оно имело — или ему умели придавать — смолистый аромат, очень ценившийся в Риме, где его продавали очень дорого. Другие вина области, кроме еще вин Безье, не особенно ценились. Галлы, потреблявшие их тут же на месте, портили их разными приправами. Вне Нарбоннской разведение лоз остановилось вследствие запретительных мер. Оно снова расцвело в долине Соны — в III веке, но только император Проб уничтожил навсегда все стеснения, продиктованные проконсулами республики и подкрепленные Домицианом. Слава бордоских вин относится к концу Империи, тогда же мы слышим впервые о мозелльских винах. Народным напитком служил сикер. Он был в употреблении в Париже еще во времена Юлиана.
Леса давали дерево для построек в очень большом количестве. Многочисленные пастбища служили для разведения скота. Лошади Белгики доставляли очень ценились в армии. Овечья шерсть была самого лучшего качества; окорока Секванирг считались изысканным блюдом; гастрономы очень ценили устрицы Медока. Подпочва была не менее богата. Пиренеи доставляли мрамор; если эксплуатация золотоносных песков и жил находилась в упадке, зато разработка других руд, открытых еще до римлян, процветала. Добывали медь в Пиренеях и в стране цеутронов в Альпах, среброносный свинец в Руэрге и Жеводане, олово в Лимузене, железо в Перигоре и Берри.
Металлургия осталась своеобразной промышленностью Галлии. Затем следует отметить производство льняных и шерстяных тканей. Кагорские полотна для парусов и для белья считались первыми на всем Западе. На сукна Арраса, Лангра, Сента, Турнуа был всюду спрос. Их высылали не только в виде тканей, но и в виде платья, которое пропагандировало галльские моды: плащ — сарум, пелерина с капюшоном — кукулла, блуза — каракалла носились и в Италии. Галльская промышленность произвела, можно сказать, революцию в одежде и привычках римлян. Плиний сообщает, что они спали на соломе, пока не познакомились с кагорскими полотнами. Они заимствовали у галлов petoritum — четырехколесную повозку, влекомую мулами, и большие кареты для путешествий, называемые esseda и redae.
