III. Святой Мартин
В течение IV века борьба христианства и язычества меняется в характере. Христианство еще не государственная религия, но уже религия императоров, которые всем своим авторитетом покровительствуют ее успехам. Оно хочет не только спасать души, но и властвовать над миром. Наоборот, ослабевшее язычество сохраняет только видимость официального культа. Скоро из гонителя оно становится гонимым. Наследники Константина, побуждаемые епископами, издают эдикты, уничтожающие храмы и запрещающие жертвы. В 408 году Гонорий поручает самим епископам следить за их исполнением.
Эти суровые меры нелегко было применять. Язычники составляли еще большинство. В Галлии, где нередко на целую область не было ни одной христианской общины, существовавшие подвергались местным гонениям. В Туре, «вследствие противодействия язычников», епископат остался незамещенным с начала IV века до смерти Константина. Христиане этой поры «служили божественные службы тайно и в скрытых местах, потому что, если застигли кого-либо из них, его осыпали бы ударами и казнили мечом»
[271]. Религиозные преобразования, осуществляемые императорами, возмущали язычников, и во многих местах они решались на насилия. В 323 году Константин вынужден принять меры против тех, «которые будут принуждать духовных лиц или мирян к участию в очистительных жертвах». Толпа, поднявшаяся против верных, находила пособников в муниципальных магистратах. Что касается императорских чиновников, большинство, даже на высших ступенях иерархии, были язычниками.
Еще хуже было положение христианства в деревнях. Термин pagani, жители paga, сельские жители, с IV века получил религиозное значение — язычника, поклонника прежнего культа. Еще в конце века, несмотря на деятельную проповедь, большие местечки не насчитывали ни одного христианина. Друидизм давно утратил свою жизненность, но из смеси римской и кельтской мифологии образовалась народная религия, памятники которой — часто неясного значения — во множестве попадаются на французской почве. Лицам, стремившимся проповедовать в деревне, немало мешал язык, на что указывает Ириней в своем трактате против ересей. Кельтский еще не исчез, и остатки народных говоров, смешиваясь с вульгарным латинским языком, делали понимание его очень трудным для иноземца.
Многочисленные миссионеры работали над обращением деревни. Славу остальных в этом отношении превзошла слава св. Мартина Турского, чем он обязан не только своему апостольскому рвению, но и энтузиазму одного из своих учеников, аквитанца Сульпиция Севера
[272]. Житие св. Мартина, которое Сульпиций написал около 400 г., очень распространенное в Галлии, сделалось в ней образцом той агиографической литературы, где чудесное заменяет историю. К этому житию автор добавляет некоторые новые факты в своих диалогах, героем которых является опять-таки св. Мартин. Три его письма говорят о смерти святого. Несмотря на это, история св. Мартина остается во многих пунктах неясной. Сульпиций Север сам признается, что его обвиняли в преувеличениях и даже во лжи.
Св. Мартин родился в Сабарии, в Паннонии. Его отец, римский солдат, достиг положения трибуна. Детство его прошло в Павии. Обратившись в христианство, он против воли вступает в армию, где ведет целомудренную и воздержанную жизнь. Милосердный ко всем, он однажды зимой в Амьене разрезает ударом меча свой плащ, чтобы дать половину бедняку. Во время одного варварского нашествия, вызванный для получения награды, он отказывается от нее, объявляет императору, что он — воин Христов и просит отставки. Когда его обвиняют в стремлении уклониться от опасности, он отвечает: «Так как мое поведение объясняют трусостью, то завтра я стану в рядах сражающихся, без оружия, и во имя Господа Иисуса, охраняемый крестным знамением, а не щитом и шлемом — бесстрашно проникну в середину врагов». Он не имел случая исполнить свое обещание: на другой день враги просили мира. Выйдя из армии, Мартин отправился к Иларию, епископу Пуатье, чтобы под его руководством научиться благочестивой аскетической жизни.
В 379 году народный энтузиазм возвел его, помимо воли, на епископскую кафедру Тура. Многие из епископов избирателей не хотели голосовать за этого аскета, «покрытого лохмотьями, нечесанного, лишенного благородства»… Он был поистине избранник народа.
Мартин не является ни великим теологом, ни выдающимся оратором. Уже будучи апостолом, он сохранял от своей военной жизни известную суровость характера. Вступив в армию Христа, он ведет против язычества беспощадную войну. Вместе с тем он ревностный адепт монастырской жизни: в двух милях от Тура, в дикой местности, запертой между холмом и Луарой, он создает монастырь и там запирается в деревянной келье. Восемьдесят учеников окружают его; большинство селится в пещерах, вырытых в утесе. Здесь соблюдают общность имущества и не занимаются никаким ремеслом, кроме списывания рукописей.
Жизнь здесь сурова, пища скудна. А между тем среди этих аскетов — много знатных, и монастырь св. Мартина — Magnum Monasterium, «Мармутье» вскоре стал питомником епископов, влияние которых охватывало всю Галлию. «Какой город, — говорит Сульпиций Север, — не хотел бы иметь епископом монаха из монастыря св. Мартина?».
Отсюда св. Мартин предпринимает смелые походы против язычества. Он проникает в бурги, в деревни, где христианство совсем неизвестно, он нападает на древние, богатые святилища — центры еще живых культов и разрушает их, чтобы воздвигнуть на их месте церкви и монастыри. Не раз он находится в опасности. В Отенском округе поселяне бросаются на него; один даже поднимает меч, но, по словам Сульпиция Севера, чудо повергает его на землю. Чудесные исцеления отмечают его путь. Толпы обращаются и просят крещения. Трудно определить точно страны, где он проповедовал: Сульпиций Север воздерживается от точных указаний, а позднейшие легенды связывают имя св. Мартина с такими местами, где его, конечно, никогда не было. Его миссия была особенно деятельной в центре: в Турени, Анжу, в округах Шартра, Отена, Санса, Парижа. По Григорию Турскому, он посетил также Сентонж, Ангумуа. По-видимому, был он и во Вьенне, где найдена эпитафия одного верного, которого он крестил.
С другой стороны, он заявляет себя защитником угнетенных, против насилия имперских чиновников. В Туре граф Авициан — «этот хищный зверь, который питается людской кровью и смертью несчастных», — смягчается в его присутствии и отпускает заключенных, которых хотел умертвить. Отправившись однажды с просьбой к императору Валентиану, св. Мартин сперва был выгнан из дворца. Когда же он наконец явился перед императором, и последний не встал перед ним, его трон загорелся. Тогда он понял волю неба и исполнил просьбу святого. В Трире, тогда как остальные епископы, в роли низких угодников, теснились вокруг узурпатора Максима, — св. Мартин отказался сесть за его стол и объявил, что он «не может есть с человеком, который украл у одного императора власть, а у другого — жизнь». Он предсказал ему, что тот погибнет, если пойдет войной на Италию и нападет на Валентиниана. Максим и его жена преклонились перед этой смелостью, соединенной с таким благочестием. Во времена присциллиановой ереси, когда другие епископы побуждают Максима к преследованию испанских еретиков, Мартин осуждает это вмешательство светской власти в дела церкви. Чтобы предотвратить меры насилия, он согласился пойти на совещание со своими товарищами, но потом никогда не мог себе этого простить. «Он прожил еще 16 лет, но больше не ходил ни на какие соборы и избегал епископских совещаний». Он умер в Канде (Candes), недалеко от Тура, вероятно, в 397 году. Жители Тура торжественно перевезли его тело, и впоследствии, заботами епископа Перепетуя, над его могилой была воздвигнута большая базилика.
