Часто, правда, раскол в среде самого народа, интриги кандидатов давали случай епископам провинции налагать свою волю. В Шалоне, в 470 году, три кандидата спорили за епископат. «Один, — человек безнравственный, выхвалял своих предков; другого, известного обжору, поддерживали его прихлебатели; третий тайно обещал отдать своим сторонникам — если он победит — церковные имущества». Пациан, епископ лионский, приехав в город, держал совет с епископами II, не спросив мнения народа, они назначили епископом архидиакона Иоанна, «известного своей нравственностью, кротостью, милосердием». Никто не решился протестовать. Иногда умирающий епископ назначал преемника. Так сделал Гонорат Арльский в 420 году, назначив Илария: полет голубей над головой избранника свидетельствовал о божьем благословении.
Однако мирские соображения постоянно участвовали в вопросе выборов. Даже когда народ не был прямо подкуплен, то и в этих случаях он заботился не об учености и не о религиозных добродетелях кандидата. Среди смут того времени он искал людей, которые по рождению, воспитанию, по роли, которую играли раньше, могли стать его защитниками. Галло-римская аристократия, состоявшая из сенаторских семейств, захватывает епископат с одобрения народа, нередко даже передавая его по наследству. Герман был герцогом в Оксерре, вел светскую жизнь, когда епископ Аматор посвятил его в священники. Умирая, он назначил его своим преемником. Евхерий, лионский епископ 434–449 г., был из сенаторской семьи, отец его, кажется, был префектом Галлии. Из его сыновей один, Салоний, сделался епископом женевским, другой, Вероний — епископом вьеннским. Сидоний Аполлинарий, сын и внук галльских префектов, зять экс-императора, сам префект Рима и патриций, был уже знаменитым писателем, когда народ клермонский в 470 году избрал его епископом. В 472 году в Бурже Сидоний, рекомендуя в кандидаты на епископат Симплиция, напоминает, что его семья блистала префектами и епископами. «Он сам, — закончил Сидоний, — часто являлся в вашем городе, перед королями, одетыми в звериные шкуры, или государями, одетыми в пурпур». Эта епископская корпорация, подобранная таким путем, неохотно открывала двери новым людям. Такими были монахи, и особенно много претендентов на епископский престол поставлял монастырь Леринский.
Те, кого делали популярными их твердость, доблести и благодеяния, представлялись верным полубожественными существами, живущими в общении с ангелами и святыми. В день смерти св. Мартина Северин, епископ кельнский, слышит пение небесных хоров. «Господин мой, епископ Мартин, — говорит он окружающим клирикам, — покинул этот мир, и вот ангелы несут его с пением в рай». Биографии добрых епископов полны рассказов об их чудесах
[278]. Надо сказать, что их задача нелегка. Иларий из Пуатье требует от епископа и больших знаний, и чистоты нравов, одно без другого тщетно. Он должен проповедовать, посещать свой диоцез. Как Пациан Лионский, он питает во время голода целые области за свой счет, основывает госпитали. «Епископ, — говорит одно соборное правило, — дает пищу и одежду бедным и слабым, не могущим работать своими руками. Он всегда должен быть готов к защите слабых и угнетенных от насилия императорских чиновников». В Арле Иларий нередко успевал тайно предостеречь префекта от несправедливых решений. Вскоре епископы явятся посредниками между варварами и прежним населением и главными деятелями в подготовке нового общества.
Их авторитет в муниципии так велик, что историки одно время приписывали ему официальный характер
[279], думая, что они выполняли роль defensoris civitatis. Это — неверно. Но фактически они ее осуществляли, благодаря признанной за ними моральной силе. Епископ является и в роли администратора. Уже до Константина общины владели имуществами. Языческие императоры конфисковали их, Миланский эдикт их восстановил. В 321 году разрешено было делать завещания в пользу Церкви, «но не клириков», — как пришлось прибавить вскоре ввиду начавшихся злоупотреблений. Завещание в пользу Церкви, по словам Сальвиана, «помогает выкупить душу из вечных мук». Таким путем многие церкви приобрели очень скоро огромные, свободные от обложения домены. Всем этим имуществом заведовал епископ, с помощью им назначенных священников и диаконов; он не мог, впрочем, ни отдать, ни продать, ни выменять его без согласия собора. Доходы с него распределялись на 4 доли: 1) на содержание епископа, 2) на духовенство, 3) на бедных и 4) на содержание и нужды самого храма.
С самого зарождения церквей епископы имели в них известную юрисдикцию. По совету апостола Павла верные избегали нести свои споры к светским трибуналам. И в IV веке государство признает эту юрисдикцию, по крайней мере в области духовных дел и духовной дисциплины. В руках епископа уже в V веке находится оружие отлучения, и ему нередко покорны даже светские люди. В 459 году папа Лев I в послании, возбудившем немало споров, объявляет верным, что если они чувствуют за собой какую вину — достаточно сообщить ее втайне епископу, и нет нужды докладывать ее публичной власти. В отношении клириков епископ имеет в распоряжении понижение их, лишение сана; в V веке — даже телесные кары, например, сечение плетьми.
Кроме этой духовной юрисдикции, епископ (со времен Константина, вероятно) получил от государства и гражданскую. Достаточно одной из сторон на суде заявить желание о перенесении тяжбы на суд епископа, чтобы светский трибунал отступился от нее. Приговор епископа не допускает апелляции, и светская власть обязана его выполнить. Этим способом хотели доставить беднякам более скорый и дешевый суд. Постановления 398 и 452 годов признали за этой юстицией только характер третейского суда. Но по отношению к клирикам Церковь претендовала судить их по-прежнему, и несколько соборов Галлии V века запретили им обращаться к светским судам без разрешения епископов. Что касается уголовной юстиции — она целиком оставалась в руках государства.
VI. Епископат и богословские споры
Епископат есть хранитель веры. В великих богословских распрях, волновавших мир в IV и V веках, епископы Галлии играли видную роль.
В царствование Константина в Арле собрался один из соборов, посвященных ереси, которая волновала африканскую церковь. С этого времени подобные собрания начинают приобретать все большее значение. Собравшиеся для специальной задачи, епископы ставят вопросы об общих интересах церкви, о ее организации и законодательстве.
Скоро возникает в Александрии и распространяется по Востоку ересь Ария, отрицавшая единосущность Христа Богу Отцу и явившаяся самой серьезной угрозой христианскому единству. Никейский собор 325 года установил Символ Веры, но он не мог подавить арианства, которое отныне, постоянно сплетаясь с судьбами Империи, дает императорам повод заявлять о себе как о владыках церкви, а епископам — отстаивать свою независимость. С другой стороны, оно завоюет целые варварские народы, которые впоследствии, утвердившись на почве Империи, вступят в сношения с народами, преданными православию. Арианство в Галлии обусловит падение силы бургундов и вестготов, а католичество — успехи франков. Так религиозная борьба IV и V веков оказала свое влияние на политическое становление Франции.
