Крайняя материализация религиозности вызвала протесты. Один галльский священник начала V века, Вигиландий из Калагуррис, выступил против нее с нападками, переданными в страстном памфлете Блаженного Иеронима: «Язычество возрождается, проникает в церкви». Он высмеивает веру в мощи, в материальное вмешательство святых и советует лучше помогать бедным своей страны, чем посылать милостыню в Иерусалим. Он осуждает крайнее воздержание, которое хотят навязать священникам; его тревожит умножение монастырей. «Если все запрутся в монастыри, кто будет править службу, благотворить, призывать грешников к добру?».
Многие светлые умы ужасались христианского политеизма, утверждавшегося на развалинах языческого.
X. Христианство и Империя
В недрах разложившейся Империи христианское общество составляет все более могущественное государство. Желало ли оно падения этой Империи, подготовило ли его вольно или невольно?
До Константина разные причины определяют отношение христиан к Империи. Верные наставлению Христа «Воздадите Кесарево Кесареви» — они молятся за тех, кто ими правит, и их апологеты уверяют, что у императора нет более верных слуг. Но они избегают военной службы, публичных должностей и гордо заявляют перед магистратами, что христианин не имеет ни родины, ни семьи. Один из наиболее проницательных их противников, Цельзий, в своей «Правдивой речи» обвиняет их в том, что «они подвергли мир опасности стать добычей самого грубого и дикого варварства
[286]. Своим воздержанием от публичной деятельности они и вправду содействовали ослаблению Империи в III веке.
В IV веке положение изменилось. Государство стало христианским, в интересах Церкви было его поддерживать. Часто это заявляют и учителя Церкви. Лактанций, верный идеям, которые обессмертил Вергилий, говорит, что судьбы мира связаны с судьбами Рима. Отныне армия, сенат, администрация наполняются христианами, в равной мере, как и язычниками. Епископы больше не отговаривают верных от вступления в них. Они сами вмешиваются в публичную деятельность.
Однако против этого течения все время шло другое. Как и раньше, мысль о близком конце мира тревожила благочестивые души. Св. Мартин возвещал пришествие Нерона и Антихриста: Нерон будет царствовать на Западе и преследовать христиан. Антихрист воцарится на Востоке и заставит поклоняться себе, как Христу. Потом он убьет Нерона и станет владыкой всего мира, до вторичного пришествия Спасителя. «Уже Антихрист родился, он растет, он ждет удобного момента, чтобы овладеть властью». К чему активно вмешиваться в судьбы Империи, дни которой сочтены? Не лучше ли жить в мире и молитве? Павлин Ноланский пишет одному знатному чиновнику императора, убеждая его «вступить на службу к Христу». Быть солдатом, быть чиновником — значило подвергнуть себя божьей каре. Надо избегать брака, семьи — забот, столь же тягостных, как и бесполезных. Недостаточно быть благочестивым. Добрый христианин должен удаляться от мира. Вот чему учил святой — в то время, как Империя обезлюдела, как отовсюду угрожали ей варвары. Успехи монашества содействовали распространению этих настроений. Неудивительно, что императоры часто относились к нему враждебно. Валент в одном из своих законов с гневом говорит об «этих тунеядцах, которые, чтобы избежать муниципальных повинностей, убегают в уединение и пустыню».
С другой стороны, тесные отношения Церкви и государства, вмешательство императоров в религиозные дела были новым элементом смуты. Император, смотря по тому, арианин он или православный, преследует своих противников. Они отвечают ему оскорблениями и угрозами. От этого уже ослабевшая власть императора еще более теряет авторитет. В своей хронике Сульпиций Север осуждает евреев, просивших у Самуила установления царской власти. «Народ, — говорит он, — требовал этого царского имени, ненавистного независимым народам; он желал променять свободу на рабство»
[287]. Комментируя книги Даниила, он видит именно в Империи железный колосс на глиняных ногах. «В самом деле, Империя управляется не одним императором, а несколькими, разделенными между собой войной и соперничеством». Она слагается из разнородных элементов: «римская почва занята чужими или мятежными народами, предана теми, кто притворяется покорными ей; в наших армиях, в наших городах, в наших провинциях варварские племена, и особенно евреи, живут рядом с нами, но не принимают нашей культуры. Это — явления, которые, согласно пророкам, предвещают конец мира».
Но эти чувства не являются чувствами большинства. Многие сохраняют и в христианстве римскую душу, бодрую веру в судьбы Империи. Поэт Пруденций, происходящий из соседней с Галлией области, был красноречивым выразителем этих надежд. Христианский Рим представляется ему наследником античного Рима, — его воспоминаний, его триумфов, его упований: «Доблесть римского народа не стареет, славе его нет конца». Итак, нельзя обвинять христианство, будто оно желало гибели Империи и сознательно подготовляло ее. Империя погибла от прежних болезней. Но христианство не спасло ее, а поколебало роковым образом многие учреждения, на которые она опиралась, и среди его учителей было много таких, которые примирили умы с идеей падения римского государства.
Глава II.
Германский мир в конце IV века. Германцы в Галлии
[288]I. Древняя Германия. — II. Распределение германских народов в IV в. — III. Изменения в политическом строе и нравах германцев. — IV. Римская и германская культура. — V. Германцы в Империи. — VI. Отношение германцев к Риму; отношение римлян и христиан к варварам.
