Германцы имеют свое правительство. Каждое племя составляет государство, — то, что Тацит называет civitas. Эта civitas разделяется на волости — pagi. Каждый паг населен группой семейств. Взрослые воины собираются на большие веча — непременно в оружии. Председательствует жрец. Он устанавливает тишину, в случае нужды — останавливает и карает. Здесь выбирают лиц, которые с помощью заседателей должны творить суд в пагах. Вожди — principes вносят предложения: одобрение выражается звоном оружия, неодобрение — ропотом. Когда решается какой-нибудь поход, тут же избирается храбрейший в качестве вождя — dux'а. Каждый вождь имеет свою дружину товарищей — comites, которые следуют за ним, повинуются ему, в случае нужды служат его заложниками, защищают его в битве, умирают за него. В мирное время они составляют как бы его почетную свиту. Их водит он на грабеж и к победам, дает им оружие, коней, устраивает им пиры. Роль вождей очень велика. В сущности, они руководят судьбами народа, за их заслуги им подносят подарки хлебом и скотом. Один видный германский сторонник Рима советует Вару арестовать вождей: «Без них народ не решится ни на что».
У германцев существовала и королевская власть. Она опиралась на старые традиции: король происходит от богов. У некоторых племен он пользуется деспотической властью. У других — его власть, по-видимому, слабее власти вождей. Он не может ни наказывать, ни лишать свободы. Если он заставляет слушать себя на вече, то не силой власти, а силой убеждения. Несомненно, что в тех опасных предприятиях, которые так любили варвары, все больше выступала сила личного мужества и стиралась память о легендарном происхождении королей. С другой стороны, сам факт расселения в обширных областях, где соседи ещё мало теснят друг друга, не особенно благоприятен для сильной центральной власти. Народ разбивается на малые группы, каждая на своей территории и со своим вождем. Королевская власть в таких условиях слабеет и остается только фикцией. Может быть, у некоторых племен она и совсем исчезает. Западные германцы особенно враждебно относились к расширению королевской власти. Герой борьбы германцев с Римом в I веке, Арминий, был убит, потому что хотел стать абсолютным властелином.
Нередко коварное искусство Рима делало королевскую власть орудием его влияния. Это была одна из традиций его политики. Короли, которым он покровительствовал или которых навязывал, становились его агентами. Нередко само их присутствие служило причиной междоусобных распрей.
У германцев существовали разные классы. Тацит говорит о рабах, положение которых лучше положения рабов в Риме. Они не привязаны к домашним работам и личным услугам. Каждый из них имеет свое жилище, свое поле и обязан господину только натуральными повинностями. Раба редко бьют или заковывают в цепи, но случается, что в порыве гнева его убивают. Что касается отпущенников, то они не отличаются от рабов. Тацит не определяет с ясностью их положения. Может быть, это те, кого мы встречаем впоследствии в варварских законах под именем lidi (лиды) или liti (литы).
Выше стоят свободные и благородные люди. Тацит часто говорит о благородных, не выясняя их происхождения. Вероятно, оно связывалось с патриархальной организацией общества, и благородные были потомками более древних семей, из которых ранее состояло племя. Кажется, что, подобно королевской власти, знать также постепенно теряла свой авторитет. Сами principes — вожди не выходили непременно из ее рядов. Для них, кроме того, были часто роковыми международные распри: во время таких распрей, например, погибла вся знать херусков.
Германцы имели судебные учреждения. Государство карало только преступления публичного права, т. е. такие, которые нарушают мир и общие интересы народа. Предателей и перебежчиков вешали на деревьях, трусов и низких развратников топили в болотах, привязав им жернов на шею. В случае убийства право мести принадлежало семье. Впрочем, по мере того, как идея публичного права становилась более отчетливой, поняли вред этих частных войн. «Мщение» не было уничтожено, но заменено выкупом, и допущено вмешательство государства или представителей народа в установлении меры наказания. Часть штрафа при этом шла королю или государству, другая — жертве или ее родным. В изучаемую эпоху право передается только устно — в виде обычая.
Таковы, в общем, нравы германцев I века. Мы не перечисляем отдельных племен, приведенных у Тацита и Плиния. Эти имена скоро исчезнут, заменяясь другими. Для нас важно только, что эти народы были многочисленны, независимы одни от других и плохо спевались для общих предприятий.
II. Распределение германских народов в IV веке
[291]С I по IV век густой мрак царит над Германией. Писатели этих веков, за исключением Аммиана Марцеллина, ограничиваются сухими замечаниями да сообщениями о войнах германцев с Римом. Поэтому мы не можем проследить за теми изменениями, которые к IV веку сделали Германию совершенно иной, чем она была в 1-м.
Имена народов, которых Тацит помещал на правом берегу Рейна, не совсем исчезли, но их носители слились в более значительные группы, которые получили новые имена. Объясняя эту перемену, предположили, что с I по IV век Германия была опустошена и дезорганизована анархией, и что от прежних племен сохранились только остатки. Эта гипотеза ничем не подтверждается. Напротив, за это время Германия сделалась, по-видимому, более населенной, народам стало теснее жить. Начинается усиленное искание пахотных земель, и растет число тех, которые идут добывать их за Рейн и за Дунай. Образование новых объединений, давление варварства со всех сторон на Империю — есть знак силы, а не слабости и упадка
[292]. Впрочем, в этих объединениях нельзя видеть настоящих политических федераций: члены их остаются независимыми, нередко во время войны одни сражаются, другие остаются нейтральными.
Вдоль Рейна намечаются три группы:
1) На севере расположились франки. Уже в течение III века они появились в Галлии и опустошали ее. Население в таких случаях находило высоты, которые легко было защитить, и наскоро укреплялось на них. Иные из таких убежищ
[293] раскопаны в наши дни. Нередко, соединяясь с саксами, франкские искатели приключений пенили моря, грабили берега. Известна история таких франкских пиратов, которые, будучи захвачены в плен, овладели несколькими кораблями в Черном море, пограбили берега Греции, Азии и Африки и выплыли в Океан.
Современники называют франков самыми страшными из всех варваров. Их вероломство еще ужаснее их смелости. «Нарушить верность, смеясь, для франка обычное дело». Победы Проба остановили их на время, но, по словам одного историка, воспоминание о поражениях скорей возбуждало, чем тушило их энергию.
