По галльской версии, друидизм пришел из Британии. Впоследствии именно туда ездили изучать друидическую мудрость у ее источника. Нет основания отвергать это предание. Когда друиды исчезли с континента, Британия осталась их убежищем, и до начала средних веков они жили в Ирландии и Шотландии.
Пределы распространения друидизма не совпадают с границами кельтского племени. Оно охватило Британию, северную и центральную Галлию. Значит, галлы и бриты не унаследовали его из общей колыбели племени, а создали сами или заимствовали у народов, которых они сменили.
Друиды не составляли касты и не передавали по наследству своего достоинства. Они были плотно организованной корпорацией, с избранным главой, который властно управлял всем братством
[39]. У них происходили правильные собрания в Карнутских лесах, в центре Галлии, как говорит Цезарь, точнее, в центре друидической Галлии. Их окружали новиции (послушники), долгой выучкой подготовлявшиеся к проникновению духом корпорации и подчинению воле друидов. Они пользовались привилегиями свободы от военной службы и податей.
Цезарь ставит на одном уровне друидов и «благородных», или «всадников». Тем и другим он приписывает исключительные права на почести и власть. Мы знаем по имени только одного друида — эдуя Дивитиака, о нем говорится в комментариях без упоминания этого звания, но друидом именует его в одном месте Цицерон. По Цезарю, Дивитиак — только благородный, подобно большинству знатных (особенно из эдуев), всецело преданный римскому делу.
Друиды не создали религии кельтов, но дали ей ритуал и теологию. Они не строили храмов, не делали идолов в человеческом образе. Их сборные места находились под открытым небом, на вершинах гор, на лесных полянах. Когда римский полководец Светоний Павлин напал на бретонских друидов в 61 году по P. X., он предал пламени лес, где они совершали свои церемонии. Невольно напрашивается сравнение с древнейшими религиями Европы, не знавшими ни человекоподобных изображений, ни храмов. Пеласгический Зевс царил на высотах; как и кельтский Меркурий.
Без участия друидов не совершалось ни одного священнодействия ни в семье; ни в общине. В их руках было страшное оружие отлучения (которым в Греции и в Риме распоряжалось государство), притом по отношению не только к отдельным лицам, но и целым народам. Это ставило их в положение судей, и юрисдикция их распространилась на область и публичного, и частного права. Здесь галлы исходили из принципа, общего всем первобытным народам. Государство карало покушения на свою неприкосновенность, но только в тех случаях, когда оно оказывалось непосредственно задетым. Воровство, убийство не преследовались. Сторонам предоставлялось регулировать самим отношения, кроме случаев убийства, налагавших обязательство мести на родственников жертвы. Смуты порожденные таким положением вещей, наконец начинают тревожить государственную власть, но она выходит из своей пассивности только наполовину предлагая свое посредничество. Она не будет сама преследовать убийцу, но будет судить его по просьбе преследующих, притом — только тех, которые имеют это право преследования. Такой процесс обыкновенно кончался денежным вознаграждением. Кто не мог платить, подвергался смерти или изгнанию.
Роль, принятая в других местах государством, в Галлии присвоена была духовенством. Галлы помнили время, когда вмешательство жрецов положило конец ужасам частных войн. Они изображали Посидонию в ярких красках драматическую картину того, как друиды бросались в ряды сражающихся, и под влиянием их увещаний оружие выпадало из рук бойцов. Судилище друидов, заседавшее раз в году в стране карнутов, привлекало огромное стечение народа. Они судили дела о наследствах, о собственности, об убийствах, определяли размеры денежных пеней. Племена в случаях споров о границах передавали дела их суду.
Впрочем, вообще в области междуплеменных сношений юрисдикция друидов сделала очень мало, что доказывает вся история Галлии, полная междоусобных войн. Так как она была необязательна, то, вероятно, отдельные государства обращались к ней не всегда, в случаях менее важных, где не были серьезно затронуты их страсти и интересы. Больше значения она имела для частных лиц, хотя и тут не была обязательной. Кроме того, она не имела других принудительных средств кроме отлучения, чтобы добиться исполнения приговора. Правда, это средстве было могущественным; большей силы не имел и средневековый интердикт. Наде заметить еще, что друидический трибунал доступен был только благородным Клиенты и плебеи судились своими патронами.
Друиды представляли всю науку своего времени, им вверялось воспитание юношества. Их знание, столь преувеличенное древними и новыми историками, на деле было очень скромно и не шло далее искусства воздействовать на невидимые силы, склонять их на свою сторону магическими словами, песнями. С этим друиды соединяли некоторые точные знания, полученные со стороны или открытые путем наблюдения, несколько более систематического, сравнительно с обыденным. У них были астрономические знания, служившие для установления календаря и предсказания будущего. Их астрономия, однако, была только сильно развившейся и весьма сложной ветвью авгурального искусства. Хвалились они и врачебным искусством, — чисто знахарского характера, судя по рецептам, сообщаемым Плинием и аквитанцем Марцеллом (IV в. по P. X.).
У галлов сохранялись еще человеческие жертвоприношения — остаток первобытного варварства. Прогрессом здесь было уже то, что боги довольствовались преступниками или военнопленными. Самой обычной была казнь огнем, посвященная богу солнца и совершавшаяся в летнее солнцестояние. Этот жертвенный обряд сохранился, можно сказать, до последних веков; только что людей заменили животные. В Ивановские костры во многих местностях бросали в корзинках кошек, собак, лисиц, волков; присутствие должностных лиц придавало этой церемонии полуофициальный характер. В Париже этот грубый обычай уничтожили при Людовике XIV. Ивовое чучело, которое сжигали в Париже 3-го июля, напоминает колоссальный манекен, в котором когда-то горели человеческие жертвы, посвященные галльскому Молоху.
Выработалось ли у друидов, как уверяли, особое тайное учение? По словам Цезаря, они заставляли учить в своих школах наизусть множество стихов и запрещали записывать их, боясь профанировать излагавшиеся в них истины. Но автор не говорит, чтобы стихи эти заключали что-нибудь другое, кроме сакраментальных неподвижных формул, которые жрецы обыкновенно хранят для себя. Как видно, друиды не делали тайны из своего учения, наоборот, стремились его пропагандировать.
Античные историки особенно подчеркивают у галлов глубокую веру в загробную жизнь. Ею объясняют они их удивительное мужество на войне. Правда, идея бессмертия присуща всей античности, но здесь, в Галлии, проповедь друидов ее привила с особенной силой. Из всех представлений о загробной жизни простейшим и древнейшим является то, согласно которому она продолжается в могиле. Эта мысль — наследие доисторических времен, — ясно выражена в погребальных обрядах галлов. Они погребают с покойником все предметы, которые были дороги ему при жизни. Так их находят в бургундских могилах. На это представление со временем наслоилось другое, не уничтожая его. Друиды, по словам Цезаря, учили, что душа не погибает, а переходит после смерти из одного тела в другое. Вопреки Диодору, эта метампсихоза резко отличается от метампсихозы пифагорейцев, по которой душа переходит только в тела низшей природы, и ей подвергаются только злые, во искупление своих грехов, тогда как добрые парят, как чистые духи, свободные от телесных уз. Учение друидов не содержит ни этой моральной идеи, ни этих спиритуалистических тонкостей. Телесное воскресение есть участь всех, в нем нет ни возвышения, ни падения, ни кары, ни награды. Оно не уничтожает, а продолжает жизнь человеческой личности, — не здесь, а далеко, в таинственных местах, смутно виднеющихся за западным морем. Так искал Одиссей на краю земли луга, усеянные золотоцветом, где блуждают герои. Так Пиндар относил в даль океана счастливые земли — жилище блаженных.
