Многочисленны были созданные или реорганизованные им и его последователями монастыри, многочисленны его ученики, ставшие епископами и аббатами. Они сильно влияли на народ своей проповедью, своим учением о выкупе грехов: верные осыпали дарами их обители, «ради исцеления душ»
[423]. Однако устав Колумбана, слишком суровый и тяжелый, уже в VII веке был вытеснен бенедиктинским, итальянского происхождения, более разумным и практичным. «В это время, — говорит современник, — рои монахов и монахинь, принявших устав блаженных отцов Бенедикта и Колумбана, разлетелись по Галлии — не только в деревни, но и в пустыни, где прежде было мало монастырей». В этих монастырях число монахов доходило до 300, даже 900.
Западное монашество в его бенедиктинской форме отличается от сирийского и египетского пустынножительства. Верное существу латинской культуры, оно характеризуется деятельным и практическим духом. Мистические созерцания, изысканные тонкости аскетизма занимают для него мало места. Бенедиктинский сустав в известных отношениях есть политическая конституция, в которой сильно подчеркнута идея правительства. Труд является законом для общины. Семь часов в день посвящено ручному труду, два — чтению. Монастырь — не прибежище созерцателей, а мастерская и ферма. Чувствуется влияние законодательного и юридического духа римлян в ясно формулированных предписаниях этого устава. Фактически бенедиктинские монахи являются завоевателями и администраторами: они углубляются в леса, захватившие в века глубоких смут те страны, где некогда ^ела римская культура, расчищают их и возвращают население на покинутые им места. Вокруг их монастырей создаются поселения, из которых многие станут большими городами.
Кроме монахов, в церковную клиентелу входят огромные массы людей, ищущих ее покровительства. Это, во-первых, рабы, которых она отстаивает перед господами, требуя мягкого обращения с ними под страхом отлучения; отпущенники, освобожденные в церкви. Таких людей Церковь представляет на суде, и это право признает за нею государство. Далее, в церковной армии крупное место занимают «бедные», которых она кормит и одевает. Чтобы остановить размножение опасных бродяг, организуют корпорации бедняков, занося их в реестры — matriculae. Такие matricularii имеют право просить милостыню у церковных и монастырских дверей. Эти нищие составляют армию довольно беспорядочную и буйную, но всегда готовую защитить святилище, у которого она кормится. У св. Мартина Турского, вооруженные палками и камнями, они мстят за нарушение права убежища.
Во вспомогательных отрядах Церкви важное место занимают «узники и пленные». Архидиакон или его делегат каждое воскресенье раздает пищу заключенным. Защищая их, священники, даже святые находятся в вечной войне с государством. В царствование Хильдеберта св. Мартин явился заключенным и сказал: «Я — святой Мартин, воин Божий. Я отпускаю вас. Идите в мире». Во время похорон Григория, епископа Лангра, несшие его тело остановились возле темницы. «Узники» воззвали к святому о помощи, двери открылись, бревно, к которому были привязаны их ноги, разбилось, и они были свободны. Немало и тех, кого вечные войны обратили в рабство: выкуп пленных составляет постоянную статью в церковных расходах. Выкуп был одним из могущественнейших оружий св. Антония в борьбе с язычеством: «Он выкупал бесчисленных пленных, крестил их и убеждал пребывать в добре».
Для покрытия всех этих расходов, Церковь располагает огромными средствами. Утверждали, будто в конце VII века ⅓ часть территории Галлии принадлежала Церкви. На карте Франции тысячами считаются имена мест церковного происхождения, — большинство по имени святого, но немало и иных, таких как Oradour, Ouradou — ораторий, Bazauges, Bazoches — базилика, Munster, Moustier — монастырь и т. п.
[424] Дарения, создавшие эти домены, происходили в разных формах, чаще всего путем коммендации: святые были сеньорами, патронами, которым коммендировали себя и свое имущество, ожидая за то от них места на небе и помощи в этом мире.
Епископы и аббаты, получавшие в управление это имущество, не имели права его отчуждать, но употребление доходов намечено только в самом общем виде: на содержание духовенства, Церквей и бедных. Епископ может вместо жалованья дать в пользование клирику землю, он имеет право дать ее и светскому человеку — обыкновенно за ценз и в виде прекарий. Другие церковные домены возделываются колонами. В принципе церковные земли платят налог, но очень рано отдельные имущества получают привилегию изъятия, которая скоро станет общим правилом. Фискальный иммунитет превращается в общий, и церковные домены в конце концов станут вполне автономны.
Наконец само государство испугалось этого роста церковных имуществ и стало искать в римском праве положений, защищающих права естественных наследников. Но соборы мечут громы и молнии против наследников, удерживающих имущество, завещанное Церкви. Особенно решительное нападение на Церковь произвели короли. Хлотарь хотел отобрать ⅓ церковных доходов в казну, но напуганный угрозами епископов, отказался от этого проекта. Хариберт отнял землю св. Мартина
[425], но Сигеберт ее возвратил. Церкви и монастыри; имели и другие доходы. Одним из важнейших была церковная десятина. Уже св. Иероним рекомендовал Западной Церкви это еврейское учреждение «десятины с доходов от земель и стад», но только в VI веке Церковь стала стремиться сделать ее правильным налогом, грозя отлучением (собор 585 г. в Маконе) за отказ вносить ее. Однако на про все продолжение меровингского периода десятина сохранила характер добровольного взноса. Кроме того, церковные учреждения получали разные пошлины с товаров, которые дарили им короли. Наконец, церковное богатство постоянно пополнялось приношениями верных — денежными суммами, драгоценностями, материями и другими вещами, которые приносились в особенно чтимые святилища. Чтобы защитить эти богатства от разбойников, солдат и самих королей, Церковь пускала в ход устрашающие легенды, вроде истории о солдатах, ограбивших монастырь св. Мартина. Когда они переплывали Луару, весла сломались, копья, которые они хотели употребить в качестве руля, вонзились им в грудь. Спасся только тот, который отговаривал их от этого предприятия. «Пусть знают люди, — замечает Григорий Турский, — что никто не должен желать или похищать церковное добро, ибо суд Божий вскоре разразится над ним».
Писатели этой эпохи часто хвалят епископов за «знание божеских и человеческих законов». Церковь захватывает все большую часть судебных дел, в которых заинтересованы клирики, и процессов между клириками и светскими людьми. Затем к клирикам начинают причислять всех церковных клиентов — отпущенников, вдов и сирот. Впоследствии Церковь захватила дела, касающиеся завещаний. Наряду с официальным, мы видим частное вмешательство епископов в ряд судебных дел путем ходатайств, освобождения узников и т. д. Иногда сама королевская власть поручает им контроль над действиями графа. В церкви имеют место самые торжественные присяги, и клятвопреступников карает «Божий Суд». Так как общественный порядок было плохо обеспечен, то оставалось рассчитывать на полицейское рвение святых и побуждать их к нему. После воровства в церкви св. Колумбы, Элигий грозит святой засыпать вход в ее храм кучей колючек, если она не заставит вернуть украденное.
