Церкви — это священные убежища, права которых нельзя нарушать безнаказанно. Когда солдаты Гунтрамна в 585 году ворвались в церковь св. Винцента, где скрылись жители Ажана и принялись грабить и убивать, — их тотчас постигла кара. Одни, одержимые демоном, кинулись в Гаронну, другие умерли от лихорадки и разных болезней. «Я видел, — прибавляет Григорий, — в Турской стране людей, принимавших участие в этом преступлении: они были терзаемы невыносимыми мучениями. Многие сознавались, что Бог их наказал. Так защищает Бог своих святых». Даже злодеи, преступившие священный порог, были неприкосновенны. Нередко крупные магнаты, чтобы спастись от врагов, селились со своими приверженцами в базиликах или епископских домах и наполняли священные места шумом своих пиров и песен.
Чтобы наказать за нарушение своих законов, Церковь располагает страшными карами — особенно отлучением, отторгающим виновного от общества верных. Иногда, чтобы сильнее поразить воображение, она запирает храм, где было совершено преступление, останавливает христианскую жизнь во всем городе. После убийства епископа Претекстата, Левдовальд, епископ Байе, запирает церкви Руана. Народ не должен был присутствовать при божественных службах, пока не был открыт виновник злодеяния.
III. Христианство и языческие обычаи. Народное благочестие
[426]Тогда как Восток еще волновался богословскими спорами, Галлия не знала уже подобных смут. Ее духовенство было слишком невежественно, чтобы интересоваться такими вопросами. Ненависть к арианству еще живет, поддерживаемая испанскими «верными». Но если раннему средневековью чужды богословские диспуты, оно знает проявления религиозного фанатизма, хотя далеко не в такой мере, как это будет впоследствии. Евреи, рассеянные по многим областям Франции, особенно по торговым городам, являются объектом народной ненависти.
Им запрещают занимать публичные должности, особенно финансовые, им грозят суровыми карами за попытку обращать в иудейство рабов-христиан. Браки между ними и католиками запрещены. Хильдеберт запрещает им, вероятно, во избежание стычек, показываться на площадях во время Пасхи. Хильперих даже хотел принудить их креститься. В 629 году Дагоберт повторяет этот указ, по-видимому, впрочем, только исполняя желание императора Ираклия. Подобные эдикты не применялись.
С язычеством приходится бороться решительно и упорно. Христианство почти исчезло на севере и востоке, и миссии св. Ведаста, св. Аманда, св. Элигия, св. Омера, св. Лупа, Урсмара должны были завоевать вторично эти страны. Это было небезопасно: ни один священник не смел появляться в области Гента, — так дик был этот край, и свирепы его жители. Св. Аманд отправился туда на проповедь один, оставленный своими спутниками. Его сперва хотели утопить, но своей энергией и добротой он победил варваров, которые массами пожелали креститься и разрушили своих идолов и храмы. Во всяком случае, в той Фландрии, которая ныне является цитаделью католичества, лишь с XI века прочно утвердятся большие монастыри. На юго-западе, в Васконии св. Аманд первый принес христианство в ущелья Пиренеев. Даже на юго-востоке Галлии, где родилось галльское христианство, оно не вполне торжествовало. Случилось однажды, что некий епископ, садившийся здесь на корабль, чтобы ехать в Италию, оказался единственным христианином среди язычников-крестьян.
Акты соборов показывают, как заботит епископов это упорное переживание язычества. Они изображают свою паству едящей идоложертвенное мясо, призывающей демонов, почитающей священные утесы, ручьи и деревья. Короли подтверждают каноны соборов: «Мы верим, — говорит Хильдеберт I в своем эдикте, — что в наших интересах и в интересах наших подданных, чтобы христианский народ, откинув почитание идолов, посвятил себя единому Богу… И так как массу (plebs), которая не повинуется советам епископов, мы должны исправлять нашей властью, то мы решили издать этот эдикт. Всякий, кто узнав о нем, откажется ниспровергнут, в границах своих полей памятники и храмы, посвященные демонам, или помешает сделать это священникам, должен дать поручителей и явиться на наш суд». В 626–627 году собор еще совершенно определенно упоминает о язычниках. Только в середине VII века о них уже нет речи.
Если существование язычников неоспоримо, то нельзя все-таки сказать, чтобы у них сохранился правильно организованный культ. Чаще всего речь идет о суеверных обрядах, свидетельствующих о традиционной привязанности народа к старым святилищам. Часто они смешиваются с обрядами христианства. Наконец, нелегко бывает отличить паганизм варварский от паганизма классического. В конце VII века св. Губерт находит в густых арденнских лесах, столь дорогих для германских богов, остатки культа Водана (Одина). Его следы сохранились в народных легендах о «черном охотнике», пробегающем леса со своей стаей. Настроение мистического ужаса, разлитое в лесном мраке, содействует сохранению старых культов, связанных с лесами: этот мрак пугает и очаровывает, проникая в его царство, чувствуешь могущество изгнанных богов, которым он был приютом. Диана становится богиней ведьм, царствующей на их шабашах, руководящей их странными полетами в ночной тиши. Продолжает жить и старый культ озер, деревьев, утесов, источников. «В Жеводане каждый год в установленный день крестьяне приезжают на повозках к озеру св. Андеоля, остаются тут три дня, убивают животных и пируют». Они совершают возлияния озеру, бросают в него приношения: куски материи, клочья шерсти, сыр, хлеб. Местный епископ, чтобы отвратить их от этого, построил в этом месте церковь св. Илария. Но привычка была сильна: следы этого обычая находили еще в прошлом веке. Если верить византийскому историку Прокопию, франки еще в VI веке приносили человеческие жертвы и гадали по их внутренностям. Это сообщение несколько сомнительно, но несомненно, что гадали по грому, по полету птиц, обращались к знахарям и колдуньям.
В обыденной жизни на каждом шагу проявляются и доныне эти языческие переживания: празднование нового года 1 января маскарадами, зажиганьем свечей на перекрестках и развешиваньем венков на деревьях и т. п., все это обычаи, которые Церковь всегда осуждала, и которые дожили до наших дней. Немало языческой старины удержалось во французских похоронных обрядах: выставление тела, надгробные причитания, обол для Харона, вкладываемый в рот покойного, оружие и драгоценности, полагаемые в могилу.
И однако, франкская Галлия стала христианской. Она покрылась церквами, ораториями, толпа начала приливать на церковные службы; соборы и королевские эдикты предписывали воскресный покой и карали его нарушителей. Но благочестие этого времени проникнуто не любовью, а страхом; оно обращается к Богу, грозному и жестокому, суровому хранителю мирового порядка, который карает беспощадно его нарушителей. Люди этой эпохи, склонные к насилию и преступлениям, живут в вечном страхе его мщения. В агиографических сказаниях постоянно идет речь о бесноватых, являющихся к храмам в жажде исцеления. Диавол сторожит каждую душу. Он даже хотел овладеть душой св. Мартина, и Северин, епископ кельнский, рассказав об этом своим ученикам, прибавляет: «Что же будет с нами, грешниками, если дух зла хотел повредить такому святому? Как спастись от его козней?..» «Диавол, — говорит Григорий Турский, — преображается в ангела света, чтобы обманывать невинных». Он явился диакону Секунделлу, жившему отшельником в окрестностях Нанта. «Я Христос, — сказал он ему, — которому ты ежедневно молишься. Иди и исцеляй народы». Секунделл поверил ему, и только другой клирик разъяснил ему обман». Для обозначения диавола священник уже употребляет страшное и неопределенное слово «враг» — тот, кого надо бояться ежечасно…
[427] Почетное место в культе занимает Христос. Но он представляется далеким и устрашает благочестие верных. Святые кажутся им более близкими, и их культ, наряду с культом св. Девы, получает широкое распространение. Эти полубоги католицизма становятся на место второстепенных богов мифологии. Как прежде богам, так теперь святым отводят различные специальности в повседневной жизни: один излечивает болезни, другой помогает найти пропажу. Вскоре каждый город, каждое ремесло, каждый класс трудящихся будет иметь своего святого патрона, подобно тому, как некогда коллегии меньших людей в Империи называли себя почитателями Пана или Сильвана. Чтутся св. Петр и Павел, евангелисты, но больше всего галльские святые: им, как соотечественникам, особенно доверяют. Их список дает Григорий в De gloria martyrum (О славе мучеников), изображая как духовенство и народ стремятся к их могилам, воздвигают на них базилики и толпами приливают к ним. Рассказывают о их участии в повседневной жизни, их явлениях и чудесах. Обиженный обращается к святым, как к небесному апелляционному трибуналу.
