Но силу государей подтачивают в еще большей степени непрерывные, исподволь совершающиеся узурпации. Графы и герцоги все более присваивают себе публичную власть. В своих доменах и бенефициях они осуществляют всю власть земельных собственников, но эту самую власть они простирают и на все пределы герцогства и графства. В этих пределах они осуществляют за личной своей ответственностью все те государственные права, которые некогда принадлежали здесь им, как делегатам государства: суд, сбор налогов и набор войска. Граф обязан еще королю клятвой верности, которая скоро превратится в homagium (оммаж). Но связь эта довольно слаба. В действительности, граф — полный хозяин у себя. Он — король в своем паге.
Так же держит себя викарий в своем кругу власти. Иногда граф назначал в свой паг наместника — виконта (vicecomes), отдавая ему часть своих доходов. Виконт присвоил их себе, он вступал с графом в борьбу из-за обладания регалиями, и последний вынужден делиться с ним доходами своей должности. Так, наряду с графствами и викариатами, формируются виконтаты с правами, в общем, аналогичными правам графов.
Епископы получили от королей, как мы это видели, административные права. Они обязаны были наблюдать за графом, иногда судить вместе с ним. Случалось, что они приобретали настоящую сеньериальную власть в своей епископской civitas. Подобно графам, епископы, в конце концов, присвоили себе делегированную им государственную власть. Зачастую они добивались пожалования им самого графства со всеми связанными с ним правами. В таких случаях графство оставалось навсегда связанным с епископством. В 940 году Людовик IV Заморский дал архиепископу Артольду все графство Реймское. В 969 году Лотарь, вспоминая о Константиновом дарении, пожаловал епископу Лангра графство этого округа, и т. д. Эти прелаты станут впоследствии церковными пэрами. В этой комбинации короли видели известные выгоды. Наследственные графы ускользали от их власти, тогда как всякий новый епископ — граф ждал от них назначения.
Таким образом, графы, виконты, викарии и епископы овладели публичной властью. Если бы этим ограничивалась дезорганизация, карта феодальной Франции повторила бы отчетливые кадры карты Франции каролингской. Старые графства сохранились бы с теми же границами, правильно разбитые на викариаты. Прежняя иерархия графов, виконтов и викариев сохранилась бы, превратившись в иерархию сеньоров.
Но внутри графств и викариатов всегда жило немало крупных собственников. Многие из них получили иммунитет, а земли их стали сеньориями, другие вырывают сеньорат путем борьбы. Графство и викариат таким путем дробились. С другой стороны, большие и малые сеньоры смотрели на свои сеньории, как на частное достояние. Графство делится между детьми и рассыпается на все меньшие, иногда причудливо перекрещивающиеся доли. Его куски даются дочерям и сестрам, обмениваются и продаются. Город, центр графства, отделяется от самого графства. Он распадается на два или три участка, разделяемые ручьем, улицей, условной границей. Замок принадлежит одному сеньору, бург — другому.
Но дробится не только графство, как территориальный округ. Дробится сама власть графа. Часть ее узурпируют вассалы, другую отчуждают сами графы, путем дарений, продаж и т. д. В итоге, эта власть оказалась весьма несходной, по качеству и по обнимаемому ею району. Не везде захватил граф в одинаковой степени и королевские права: граф Шартрский никогда не утверждал епископов Шартра, тогда как утверждение архиепископа и епископов Руанской провинции зависело от герцога Нормандского.
Так росли сеньориальные права из земельной собственности, или из уступки (либо узурпации) государственных прав королевскими чиновниками. Иногда эти права создавались путем специальных договоров, а иногда, наконец, как результат насилия. Сеньер, домены которого бывали опустошены, или который желал возделать пустоши и лесные местности, обращался с призывом к соседям, либо к бродячим элементам, которых было немало в Средние Века. Так поступил в середине Х-го века гренобльский епископ Изарн, земли которого опустошили сарацины. Благородным он дал замки, крестьянам — земли, но он сохранил за собою «сеньорию», — целый ряд прав на послушание, на услуги и повинности, которые были установлены по общему соглашению. Таким образом, люди добровольно признала власть, которой они не были подчинены ранее. Путем свободного договора создались новые феодальные права. В других случаях сеньоры, пользуясь своей силой, требуют при известных обстоятельствах повинностей, на которые они не имели права. Привычка укрепляет их, время узаконит насилие.
Эти новые права часто создавались в стране любым пришельцем-насильником, норманном или венгром, который утверждался силой и страхом. Итак, феодальные сеньоры вышли не только из крупных собственников, иммунистов или королевских чиновников, — они вышли из авантюристов и разбойников.
Что же сталось с прежними «регалиями», которыми распоряжался король, и от его имени государственные чиновники? Что сталось с налогами, военной службой, судом?
Всматриваясь в то, как собирались налоги в каролингскую эпоху, мы поймем, почему они превратились в частную повинность. Писанный кадастр, libri censuales, исчез и для земельного, и для личного налога, и больше не возобновлялся. Обложение основывается на обычае. Налог стал «кутюмой». Для сеньоров не было ничего легче, как сохранить для себя налоги, которые потеряли правильный характер публичных сборов. Понятно также, что они изменили свой характер. Граф смешивает их с цензом, который он берет с держателей своих манзов, и с личным цензом, который он взимает с сервов и лидов.
Некогда король получал во время больших собраний королевства дары от своих магнатов. С исчезновением собраний исчез и этот вид налога. Прежде та часть судебного штрафа, которая шла государству (fredus), делилась между графом и королем. Теперь граф, перестав вершить суд от имени короля, удержал fredus в свою пользу безраздельно. Что касается непрямых налогов, торговых и дорожных сборов, то уже во времена Карла Великого некоторые из них переданы были частным лицам, с обязательством содержать дороги. Теми же, которые принадлежали королю, он распоряжался — мы это видели — в пользу церквей и светских сеньоров. То, чего он не отдал добровольно, было узурпировано и стало частным достоянием. Никто не думает больше о том публичном интересе, во имя которого были установлены эти налоги. На пошлины и дорожные сборы начинают смотреть, как на доходы с именья. Их дают в качестве бенефиция, делят между несколькими владельцами, и в довершение зла они растут и множатся. Каждый земельный собственник претендует на право поставить барьер посреди дороги и требовать взноса с проходящих людей и товаров.
На какие доходы может отныне претендовать государь? И он, как и его магнаты, вынужден жить со своих земель. Но ведь он роздал свои земли. К концу падения династии у государя не осталось ничего…
Подобно публичному налогу, и церковный налог, десятина, попадает в частные руки. Карл Великий сделал ее обязательной. Неоднократно, однако же, случалось, что Церковь, нуждавшаяся в деньгах, за единовременное крупное вознаграждение раз и навсегда отчуждала свои десятины. Иногда она уступала часть десятин в качестве феода сеньорам, покровительство которых хотела обеспечить за собой. Десятина, став частной собственностью, продается, подразделяется, инфеодируется и подъинфеодируется. Какое-нибудь частное лицо, совершенно чуждое той или иной вилле, владеет в ней наследственно «⅘ с 5/12» десятины с хлеба; другое — захватило в ней «⅔ с ⅛» десятины с винограда. Церковь, как мы выше указывали, принадлежит владельцу виллы. С разрешения епископа, он назначает настоятеля этой церкви, которому в вознаграждение должен предоставить доходы с «манза», причисленного к церкви, и доходы от треб. Но часто, вместо всего этого, он назначает ему настоящее жалованье и взимает сам церковные десятины, как и платы за мессы — молебны, за венчанья и погребения. Он торгует в розницу этими священными правами и делает из них феоды.
