Легаты Августа не могли никому передавать полномочий, полученных от императора: они не назначали себе заместителей. Легатам Германии были подчинены начальники легионов, которые также именовались легатами, но и те назначались императором специально для этой цели (legati Augusti legionis). В других провинциях, желая сохранить за верховным легатом только военное управление, назначали ему в помощь легата, называвшегося iuridicus — с судебной властью. Этой должности мы не встречаем ни в Галлии, ни в Германии.
Наместник всегда являлся в провинцию с целой свитой молодых людей, принадлежавших к знатным фамилиям. Само наименование их напоминает придворных императора — amici, comites. Они не только выполняли функции представительства, но и приучались к ведению дел, составляли совет своего начальника, служа ему своими юридическими познаниями, откуда имя assessores (помощники), consiliarii (советники), присвоенное им впоследствии. Далее шли более мелкие чиновники: ликторы, канцеляристы, скрибы, архиварии, глашатаи, переводчики и др., которых не знаешь, куда зачислить — в официальный штат или в домашнюю прислугу. Все они носили общее имя officiales (оффициалы).
Весь этот персонал состоял на жаловании. Последнее было точно установлено при Августе и взято на счет государства. Прокураторы, смотря по их важности, получали от 60 тысяч до 300 тысяч сестерциев (от 12 до 60 тысяч франков). Жалование легатов доходило до 1 миллиона сестерциев. Навряд ли это жалование устранило вполне незаконные поборы. Однако все же в положение провинции внесено было значительное улучшение фактом императорского контроля. Правда, он проводился недостаточно глубоко и основательно, но все же наместник времен Империи сильно отличался от республиканского. Последний зависел лишь от сената, т. е. своих же коллег и возможных соучастников его злоупотреблений; под конец он считался только со своей армией. Первый зависел от власти, более заинтересованной в подавлении, злоупотреблений, чем в их поощрении. Императорский контроль получил правильную организацию после развития различных учреждений и канцелярий центральной администрации (41–54 гг.). Наместник связан был в своих действиях законом об учреждении провинции — lex provinciae. Он точно регулировал положение и права муниципальных общин. Кроме того, правитель получал специальные инструкции от императора (mandata principis) и должен был обращаться к нему во всех непредвиденных случаях. Ряд мер принимали против возможных злоупотреблений по отношению к населению и против возможных попыток пустить корни в стране и занять в ней угрожающее по отношению к государству положение. Наместник не определял ни цифры набора, ни цифры налога и не имел права поднимать ту и другую. Ему запрещено было в его провинции жениться, торговать, давать деньги в рост, приобретать недвижимость, он не мог устраивать игры, получать подарки от управляемых или знаки почета до конца службы. Мы увидим, что провинциалы имели возможность довести жалобы до императора. Все это не прекратило злоупотреблений, но, несомненно, сделало их более редкими. Галлия имела немало прекрасных правителей, как Гальба, Агрикола, Септимий Север.
Легат и проконсул облечены были imperium'oм (властью); первый — от императора, второй, подобно самому императору, — от сената. Стало быть, они обладали, по римскому понятию, всей полнотой власти: были полководцами, правителями, судьями. Впрочем, в сенатских провинциях первая функция сводилась к нулю. В таком же положении были легаты Трех Галлий;
Права наместников ограничивались самим понятием «провинция». В нее, строго говоря, не входили «свободные» и «союзные» города, которые должны были оставаться автономными в своем внутреннем управлении. Однако они не менее, чем «подчиненные» города, покорялись верховной власти Рима, его Maiestas (величию). Итак, реально не существовало городов, вовсе независимых от влияния наместника. Все остальные должностные лица, какова бы ни была их компетенция, были ему подчинены. Весь порядок жизни провинции, прямо или косвенно, был поручен ему, и он отвечал за него перед императором.
После военных функций важнейшим делом наместника был суд. Почему-то он носил титул praeses, как заведующий судом. В III веке, когда начинают разделять военную и гражданскую власть, этот титул специально давался проконсулам, легатам и прокураторам.
Когда римское право вводилось в Галлию, оно уже совершило большую часть своего эволюционного пути. Законы городской общины, некогда узкие, исключительные, становились все больше кодексом всех цивилизованных народов. Эта трансформация совершалась по инициативе магистратов. Римляне сперва знали только jus civile (гражданское право), созданное для граждан. Когда на их территорию стали приливать иностранцы, нужно было создать право и для них. Забота об этом поручена была особому претору, который назывался peregrinus (перегрин), и на обязанности которого лежало судить столкновения иностранцев между собой и с римлянами. Подобно всем носителям публичной власти, он имел право издавать эдикты, т. е. постановления, имевшие силу во все время его магистратуры. В своем эдикте он обыкновенно излагал общие начала и процессуальные формы, которыми собирался руководствоваться, и которые, конечно, были иными, чем те, какие применялись к римским гражданам. Нечто он позволял себе упрощать, нечто изменять, руководствуясь известной идеей «естественной справедливости», представление о которой начинало проникать в умы и готовилось разбить отжившие традиции. Работа претора-перегрина находила соответствие в дальнейшей эволюции самого ius civile, которое развивали в том же направлении эдикты «городских» преторов (praetores urbani). Эдикты переживали своих творцов и являлись авторитетными для их преемников, которые принимали их и дополняли. Так создавалось новое право, более гибкое, широкое и гуманное, нежели древнее. Еще различалось право граждан и право иностранцев, но они уже сближались и сливались под влиянием новых идей.
Та же система действовала и в провинции: первым актом наместника было издание «эдикта». Согласно двойственной природе власти наместника, эдикт содержал две части: одну, воспроизводящую обычный эдикт «городского» претора, другую — комбинирующую римские законы с туземными. Эта вторая представляла больше оригинальности и интереса. К сожалению, до нас не дошло ни одного образчика документа этого рода. Наместник применял римские законы к городам, жившим по римскому и по латинскому праву. Он применял их и к городам подчиненным, считаясь с их местными обычаями — особенно в частном праве и во всех случаях, где не затрагивался государственный порядок. Свободные и союзные города (civitates liberae et federatae) получили право сохранять галльские законы, но могли от них отказаться; многие и не замедлили это сделать. Отдельные лица из их жителей могли также, по желанию, обращаться к суду наместника. Впрочем, свободных городов на территории Галлии было мало, и их автономия, особенно в уголовной юстиции, была скоро ограничена. Наконец, распространение римского права, завершенное знаменитым эдиктом Каракаллы, смело окончательно практику кельтского права, кроме немногих остатков его в глухих уголках быта.
Это и понятно. Доныне галлы знали только обычай. В римском праве они впервые получали писанный кодекс, обуздывавший произвол именно своей публичностью. И в нем были недостатки: жестокость кар, большая суровость к низшим классам. Но и галлы не знали равенства и привыкли к жестоким наказаниям. Зато это право не санкционировало тирании ни жреческой, ни семейной власти. Римское завоевание сломило господство друидов и клановый строй, освободило личность, разбило оковы теократии, обеспечило известную независимость женщине и детям, установило равенство в наследстве, уничтожило порабощение за долги, смягчило положение клиентов и рабов. Суверенитету касты, отца, домовладыки оно противопоставило суверенитет государства во имя разума и общего блага.
