Глава II.
Местное управление
I. Императорская религия и провинциальные собрания. — II. Государства или civitates и округа или pagi. — III. Преобразование галльских государств в римские civitates. — IV. Разные типы civitates. — V. Муниципальный строй; магистратура, жречества. — VI. Сенат и аристократия, Августалы и плебс. Pagi и vici.
I. Императорская религия и провинциальные собрания
[63]В эпоху Империи создалась государственная религия, сыгравшая важную роль в управлении провинций и городов.
Обожествление государя представляет явление, особенно поражающее нас у древних. Чтобы правильно оценить его, надо стать на их точку зрения. Они не видели непроходимой преграды между божеским и человеческим. В каждом человеке они признавали священное начало и обожествляли его, когда оно освобождалось от материи. Отсюда культ предков в семье, в городе — культ основателя, героя. Рядом с этим они обожали силы, правящие миром. Среди гениев, благодетельных или грозных, особенно высоко поднялся гений Рима. Его подданные обожествили Рим и сверхчеловеческое существо, в котором он, в конце концов, воплотился — императора. Они обожествляли его сначала после смерти, а потом стали поклоняться ему, как богу, и при жизни.
Древние не знали такого политического союза, который не был бы, вместе с тем, и религиозным. Всякий город, всякая группа городов имели общий культ, соединявший их членов. Поэтому поклонение императорам явилось необходимым завершением, как бы ключом свода в здании, воздвигнутом римскими победами. Эта религия одна могла быть принята без противодействия, ибо она подымалась выше местных религий, как власть императора выше местных правительств. Общение в этом культе было общением в преданности величеству Империи.
Конечно, такая религия предполагает некоторое принижение идеи человеческого достоинства. Она не мирится с теми чувствами, которые были душой старых республик. Неудивительно, что ее колыбелью были страны Востока, искони воспитанные в рабстве. С Востока монархическое идолопоклонство передалось в Грецию, из Греции зараза пошла на Запад. То был момент, когда усталый мир видел спасение только во владычестве одного господина. Из этого видимого провидения он сделал бога. Человек мог оказаться ниже этой роли, — но самой роли было довольно, чтобы поднять его выше положения смертного. Конечно, нельзя не заметить во всем движении, создавшем культ императоров, участия самой власти: оно сказывается в целом ряде случаев, и если оно не всегда было заметно, то всегда деятельно. Однако было бы ошибкой видеть в своеобразном поклонении только рабскую покорность, низкое угодничество. Скептики, одинаково равнодушные ко всякой религии, приспосабливались и к этой, как к политическому учреждению, другие находили здесь выход своим суеверным инстинктам, которые в ту пору проявились сильнее, чем когда бы то ни было.
Следует различать культ умерших императоров и почитание живого. В самом Риме вторая форма почти не имела места, по крайней мере, официально. Это было как бы привилегией города-победителя, и в этом чувствуется еще пережиток его былой гордости. Император, пока был жив, являлся, так сказать, лишь кандидатом на божественность. Только после его смерти его возводили в ряды «divi», т. е., строго говоря, не богов, а людей, которых уподобляли богам церемонией апофеоза, освящения. От сената зависело, дать или не дать ему такую канонизацию. Провозглашенный божеством, divus, он получал и в столице свои алтари, своих жрецов. Лишенный этой высшей почести, он, тем самым, вычеркивался из списка добрых государей. Так, под религиозной формой, апофеоз служил для сената средством судить истекшее царствование: одобрить его или предать осуждению.
Культ divi распространится и в муниципиях, но провинция будет воздавать почести также и царствующему императору. Рим чтил императоров, которые заслужили обожествление, провинции обожали Империю вообще и человека, который ее в данный момент воплощал. Август верно наметил характер этого культа, присоединив к нему культ богини Roma. Рим не мог обожать самого себя, но он был предметом обожания для покоренных народов. Божественность Рима и царствующего Августа была для них чем-то единым. Так именно сложилась религия «Рима и Августа».
Организация провинциального культа императоров разнилась, в зависимости от страны и от инициативы, предоставленной населению. Особенное несходство замечается тут между Западом и Востоком. На Востоке религия Рима и Августа могла приспособиться к существующим обычаям; на Западе она целиком была создана вновь. Римляне, став господами греческих стран, нашли в них множество союзов, наполовину политических, наполовину религиозных, которые они стремились обезвредить. Они ими и воспользовались, как центрами для новой религии. Для этого нужно было только соединить ее обряды с прежними. Иначе слагалось дело на Западе, где политические организации были гораздо более рудиментарны. И эти народы имели некоторые зародыши федеративных учреждений. Мы видели, что галльские племена умели в отдельных случаях сговариваться между собой, но их совещания не носили правильного периодического характера, что же касается «судебных заседаний» друидов в стране карнутов, то мы имеем полное основание сомневаться в их существовании. Итак, здесь приходилось строить почти на пустом месте. Если на Востоке императорский культ был введен путем прививки или подстановки, то на Западе он создал свою собственную область, отдельно от старых племенных религий.
Другое отличие заключалось в том, что на Востоке традиция заставила сохранить прежние группировки, не соответствовавшие делению на провинции. На Западе ничто не мешало установить гармонию между административными и религиозными организациями. «Провинции» явились там кадрами и для культа императоров, их столицы — центрами поклонения новому богу. На новой почве влияние центрального правительства сказывалось гораздо сильнее. Это видно по одной надписи, найденной в Нарбонне
[64]. Это, по-видимому, отрывок закона, изданного Августом. Он содержит очень детальные указания относительно прав и обязанностей провинциального жреца в Нарбоннской провинции.
