Раб гражданина, получивший свободу, в свою очередь становился гражданином. Но в первые века Империи, когда число таких отпущенников стало быстро расти и грозило переполнить римскую civitas — правительство начинает вводить ограничения. Отсюда — категория отпущенников, называвшаяся iuniani
[117]. Под нее подошли рабы, освобождаемые вне контроля римского правительства и получавшие только минимум латинского права — ius commercii без права завещать и наследовать. Это положение могло оказаться ступенью к римскому гражданству при условии известных услуг государству.
С течением времени приобретение римского гражданства становилось все легче. Уже до Адриана смягчены условия смешанных браков: при браке Перегрина и римской гражданки появилась возможность сохранять за детьми римское гражданство, если мать доказала (что всегда было нетрудно), что она, выходя замуж, не знала положения мужа.
Дарования римского гражданства отдельным личностям ограничивались высшим слоем галльского общества. Факты были очень многочисленны в первую половину I века и позже. Среди различных памятников, свидетельствующих об этом, особенно важны знаменитые таблицы Клавдия, открытые в Лионе в 1528 г., на месте, занятом некогда алтарем Рима и Августа, и сохраняющиеся ныне в Лионском музее. На бронзовом фоне таблиц выделялись золоченые буквы, отлично читаемые до сих пор: они воплощали речь императора Клавдия, содержание которой сообщает нам Тацит, изменяя ее текст, согласно обычаю античной историографии. Интерес, который представлял закон императора для городов Трех Галлий, вполне объясняет, почему он был выгравирован на их счет и поставлен на территории, где происходили их собрания.
Согласно Тациту, Клавдий произнес знаменитую речь, когда он в качестве цензора (43 г.) составлял сенаторские списки, и видные лица из Трех Галлий, уже раньше пользовавшиеся гражданскими правами, обратились к нему с просьбой открыть им доступ к высшим староримским магистратурам (ius honorum).
Из этого текста ясно прежде всего, что уже «с давнего времени» — (очевидно, с первых лет Империи) — не только «латинские», но и «союзные» города получали римское гражданство — по крайней мере, в лице своей аристократии. Под «союзными» (civitates foederatae) речь, очевидно, подразумевает эдуев, карнутов, ремов, лингонов и гельветов.
Другой факт, вскрываемый нашим текстом — это разграничение двух типов римского гражданства, из которых низший, соответствовавший положению прежних общин без политических прав (civitates sine suffragio), не открывал гражданам пути к сенаторским магистратурам, — того, что называлось ius honorum.
Просьба галлов вызвала горячий отпор в сенате. Клавдий возвысил голос, чтобы его сломить. Он был сыном Друза, племянником Германика; он родился в Лионе, и Галлия была ему дорога. Его речь рисует его целиком, с достоинствами и недостатками, представляя смешение верных мыслей и возвышенных взглядов с педантическим краснобайством и недостойными выходками. В юности он изучал историю. У нее-то он теперь заимствует свои аргументы. Он вскрывает тайну величия Рима в гибкости его учреждений, напоминает о чужеземных семьях, вошедших в патрициат, об установлении равенства сословий, о постепенном слиянии Лация и Италии; затем он переходит к провинциям, останавливаясь особенно на Нарбоннской и напоминая о тех отличных воинах, каких она доставляла сенату. До сих пор в нем говорит государственный человек. Но дальше следует болтовня маньяка: излияния о личных привязанностях, изъявление дружбы к некоему Вестину, всаднику из Вьенны… Затем идет резкая выходка против другого вьеннца, которого раньше император, жестокий и трусливый в одно и то же время, приговорил к смерти, а теперь, не произнося его имени, осыпает грубыми оскорблениями. Каждый мог узнать здесь Валерия Азиатика, родом аллоброга, одного из замечательнейших людей этой поры и благороднейших представителей своего народа, бывшего дважды консулом и кандидатом сената в наследники Калигуле. Он предупредил казнь, сам лишив себя жизни, а Клавдий воспользовался его громадными богатствами.
Из дальнейшей речи императора мы узнаем ряд важных фактов. В его пору отмечается довольно значительный процент сенаторов родом из Нарбоннской провинции. Уже Цезарь возвел в это звание некоторых из ее жителей. Появление их вызвало, правда, скандал в Риме, но потом их признали, и в 49 г. по P. X. нарбоннские сенаторы, как ранее сицилийские, получили право посещать свои вотчины без особого разрешения императора. Это была, по словам Тацита, награда за те чувства, которые эта провинция проявляла по отношению к сенату. Это же показывает нам, как много ее представителей уже находилось в Курии, что подтверждается и речью Клавдия.
Ius honorum или ius senatorum уже распространялось не только на римских граждан из Нарбоннской Галлии. «Следует ли напоминать, — добавляет император, — о тех сенаторах, которые явились из еще более далеких мест? Приходится ли нам сожалеть о том, что мы насчитываем лионцев среди членов этого учреждения?». В сенате фигурировали не одни лионцы: Юлий Виндекс, управлявший лионской провинцией в 68 году, принадлежал к благородной аквитанской семье; уже его отец был сенатором. Сенатором же был сантон Юлий Африкан, павший в 32 году жертвой тирании Тиберия. Правда, в общем, если исключить Лион, город давно и совершенно римский, — подобные случаи были редки. Дав многочисленные иллюстрации в именах отдельных сынов Галлии, отличившихся верной службой в пользу Рима и совершивших великие дела, а потом награжденных сенаторским званием, — император приходит к выводу, что настало время по справедливости предоставить всем гражданам-галлам ius honorum
[118].
Речь Клавдия, часто прерывавшаяся непочтительным ропотом сената, имела успех лишь наполовину. Удовлетворена была просьба эдуев в уважение их старой дружбы к Риму; остальным было отказано. Впрочем, ненадолго, как ясно уже из замечания Тацита, что «эдуи первыми были приняты в сенат». Кроме того, ни у него, ни у других писателей нет больше упоминания о различии политических и гражданских прав. Очевидно, в конце концов оно исчезло в провинциях, как некогда в Италии. Юрисконсульты эпохи Антонинов, по-видимому, совсем о нем не знают.
II. Галлы — римские граждане. Галло-римская ономастика. Эдикт Каракаллы
[119].
Перегрины, становившиеся гражданами, принимали римские имена и вписывались в одну из тридцати пяти римских триб.
