О.Т.: Да. Аки Каурисмяки и Мика Каурисмяки. Аки был очень знаменитым в Голливуде. Он работает в Голливуде уже давно, а Мика, по-моему, так в Финляндии и остался. Но это самые крупные финские режиссеры. А «Господин оформитель» по какому-то прокату у них в Финляндии был.
Д.М.: Это был единственный зарубежный его прокат?
О.Т.: Нет, в Германии был прокат, причем там его издавала достаточно интересная компания «Filmverlag der Autoren». Компания, которая дистрибьютировала Шлендорфа, Маргарет фон Тротта, Фасбиндера. Они приобрели «Господина оформителя» для какого-то своего проката.
Вьетнам, я помню, тоже – странная была история. В Индии прокатывался.
Д.М.: В Индии? Тоже не менее странная история!
О.Т.: В общем, пять или шесть стран. Это все было в конце 80-х – начале 90-х.
Д.М.: Вы поездили вообще по миру с ней?
О.Т.: Я ездил только в Португалию, попал на какой-то кошмарный фестиваль американских ужастиков – B-movie какие-то американские. Это известный фестиваль, который проводится с 1981 года в Порту. «Fantasporto» называется. Они решили, что это фантастическое кино и его нужно послать на фестиваль фантастических фильмов. (Смеется.) Это был, по-моему, 1989 год. Я слышал позже, что якобы они там номинировали эту картину, но что-то я такого не помню.
Д.М.: А кто первый приклеил ярлык фильма ужасов?
О.Т.: Какие-то прокатчики.
Д.М.: В 1988-м уже было время видеосалонов. В четырнадцать–пятнадцать лет, когда картину прокатывали в кинотеатрах в первый раз, у меня почему-то возникла неприязнь к фильму «Господин оформитель». Еще не увидев его, я испытал отторжение. Объясню, почему. Из-за того, что в рекламе показывали сцену, где Авилов преследует монахиню. И говорили: «Новый фильм ужасов «Господин оформитель». Я посмотрел и понял, что это однозначно не фильм ужасов. Это было видно по всем смонтированным для трейлера кадрам.
О.Т.: Обман! (Смеется).
Д.М.: Полное надувательство! Я подумал, зачем они меня обманывают?! И уже заранее был настроен негативно. После того, как посмотрел, я понял, что это за фильм, и тут уже позитив все пересилил. Но помню, рекламная кампания была очень странная, неправильно сделана – «новый триллер», «новый фильм ужасов». Ничего подобного, это другой жанр. Это можно было назвать «мистическим триллером».
О.Т.: Они тогда еще таких слов не знали.
Д.М.: Да. Возможно. Но не фильм ужасов. Он не был снят по законам этого жанра. Олег, вы видели самый знаменитый постер к фильму, который иллюстрирует статью в википедии? Где нарисован Авилов, выхваченный светом фар, кладбищенские кресты – вот это все. Кто его рисовал? Он на самом деле настолько не передает фильм, настолько катастрофичен с этим гигантским черепом с сияющими глазницами!
О.Т.: Конечно, помню. Но понятия не имею, кто рисовал постер. Возможно, «Совэкспортфильм». Это была, по существу, своеобразная провокация того времени.
Д.М.: Но все равно в массовом плане это сыграло вам на руку, потому что народ пошел. Вообще прокат по стране сколько лет шел – один год, два?
О.Т.: Один год, потом вообще прокат в стране уничтожился. Но надо сказать, что показатели были феноменальные, если посчитать рентабельность этой картины. Они были фантастические. Если учесть все основные критерии: бюджет картины, количество копий, количество денег на рекламу – думаю, это была одна из самых кассовых картин того времени. Не в пересчете на количество, потому что там копий было девяносто.
Немного, да, для того времени – очень немного. По тем временам просто меньше и не было.
Д.М.: Это мизер, Олег. Меньше не было – это для нас сейчас кажется, что девяносто – много, а для того времени – мизер.
О.Т.: Да. Стандартный тираж тогда был шестьсот копий.
Д.М.: Пятьсот – средний тираж был. Триста уже считался небольшим.
О.Т.: Это средний, стандартный тираж. А девяносто – это нет тиража вообще. И при тираже в девяносто копий тогда – до пяти миллионов зрителей за первый год проката. Зрителей, не долларов – если сейчас в долларах посчитать, то это вообще…
Д.М.: Билеты-то были разные.
О.Т.: Если мы посчитаем – сколько билет тогда стоил, десять копеек?
Д.М.: Нет, двадцать, пятьдесят, семьдесят копеек. Пятьдесят копеек – средний ценник был.
О.Т.: Вот, пожалуйста – два с половиной миллиона рублей. И бюджет – сто тысяч. А теперь считаем рентабельность.
Д.М.: Да, это был достаточно коммерческий проект. У кого был самый большой гонорар на картине? У Козакова?
О.Т.: Наверное, да, у Козакова.
Д.М.: А какой, не помните?
О.Т.: Я помню только, что он плакался все время. (Смеется). Съемочный день начинался с того, что Козаков приходил и рассказывал всем, какие у него расходы, какой он бедный, как ему тут мало платят и зачем он здесь снимается.
Д.М.: Серьезно? А ему же приходилось здесь жить, в гостинице. А расходы были связаны с такси, которое он заказывал, чтобы приезжать на площадку, да?
О.Т.: Да. Съемочный день начинался со слез о том, зачем он здесь снимается. Все время был этот цирк. Но это просто был его инструментарий, его фишка. На площадке он работал, он профессионал.
Д.М.: У вас была какая-то частная жизнь во время съемок? Неформальное общение с актерами или с участниками проекта? Какие-то частные отношения с Аней Демьяненко, Авиловым, Козаковым, Курёхиным? Вы где-то отдельно встречались?
О.Т.: Только с Курёхиным. Но Курёхин появился после того, как материал был уже снят, готов, смонтирован. Сергей музыку написал и все – картина готова.
Д.М.: И с ним развитие отношений было?
О.Т.: С ним у меня были дружеские, очень близкие отношения, мы семьями дружили. С Настей познакомились, с Лизой
[96]. Мы где-то года три-четыре, наверное, очень близко дружили. Я часто бывал у них дома.
Д.М.: То есть до начала его поездок по всему миру у вас были плотные творческие отношения?
О.Т.: Да, мы же с ним и вторую картину сделали.
Д.М.: Настя мне рассказывала, что была история с каким-то проектом у вас с Сергеем, и что-то не получилось. Но что за проект, я даже не могу вспомнить. Или она просила вас снять фильм.
О.Т.: Это уже после смерти Сергея. Я начал даже над ним работать. Нет, это было раньше, до 1998 года.
Д.М.: То есть сразу после смерти Сергея Настя вас попросила сделать фильм?
