Д.М.: Но это было сделано сознательно? У тебя был больше диджейский подход к работе над музыкой, а не композиторский?
С.Ц.: Можно сказать и так. Правда, тогда еще слова «диджей», по-моему, не существовало… Но идея была именно в том, что в музыке должен преобладать ассоциативный ряд. И этот подход имел отношение не только к музыке – весь фильм так построен… И, опять же, не превалировал тогда в культуре термин «постмодерн», но потом вдруг оказалось, что мой подход – постмодерн.
Д.М.: Да. Как раз вошли в моду такие вещи, как исполнение на ситаре или синтезаторе рок-музыкальных хитов. Или каких-то классических произведений.
С.Ц.: Да! Это направление я очень любил с самого начала.
Д.М.: Мне кажется, что ты нащупал что-то еще в этом. Ты в новой форме преподнес музыку 18-го века в этом саундтреке и еще ее перемиксовал. Скажем так, ты действовал как новый композитор, не просто как композитор.
С.Ц.: Я просто чувствовал, что именно так для этого фильма и нужно записывать музыку. У меня были, естественно, какие-то любимые музыканты, которые делали что-то подобное. «Emerson, Lake&Palmer», например. Я их очень любил.
Д.М.: Расскажи, пожалуйста, об участии в саундтреке Анатолия Герасимова, который имел, насколько я понимаю, прямое отношение к созданию легендарной песни «Me and My Rhythm Box». Правильно я понимаю, что это один из самых знаменитых джазовых саксофонистов, эмигрантов, работавших с тобой? Еще с Алексеем Хвостенко он работал, все верно? И с ним же связана история о какой-то девушке, которая стала соавтором этой песни. Расскажи подробно про ваш главный хит – «My Rhythm Box». Слова твои, музыка Анатолия Герасимова и некой Елены Зверевой, вокал Полы Шеппард – это то, что известно. И расскажи подробно о создании, авторах, исполнителях.
С.Ц.: С Анатолием Герасимовым мы были хорошо знакомы. В принципе, в те времена творческий интеллигентский круг эмигрантов из России был довольно-таки маленький. И поэтому ощущение такое было, что все друг с другом знакомы. В тот момент, когда мы начинали Liquid Sky, у Анатолия была девушка, Алена Зверева. Я тебе уже говорил, композитора долго не могли найти. А этот самый «Me& My Rhythm Box» – песня, которая является частью действа и звучит непосредственно внутри фильма, а не где-то на фоне. То есть уже снималась сцена, поэтому нельзя было создание этой музыки отложить на потом, ее необходимо было иметь перед съемками. И тогда я подумал: «Может быть, я попробую как-то направить процесс…» Давал идеи, как это должно звучать. Анатолий пробовал поймать нужное настроение, но, увы, все звучало не так. А Лена Зверева присутствовала все время при этих разговорах. В один прекрасный день она-то и сыграла эту мелодию. Тогда Герасимов как-то занервничал из-за этого и придумал особую тему-аккомпанемент – очень интересная тема в итоге получилась. Потом мы эту музыку записали и под нее сняли сцену.
Есть и другие, так сказать, стороны этой истории наших дальнейших взаимоотношений. Не очень позитивные, к сожалению. Проще говоря, мы как друзья никаких договоров с ними не заключали. Решили на словах, за сколько они это сделают, и ударили по рукам. А когда записали песню, уже за день или за два до съемки (а это была самая дорогая съемка: в клубе, с массовкой, с большими деньгами, которые мы платили за аренду помещения – словом, оказаться участником в этом фильме было большой честью для тусовщиков), они вдруг заявили, что отказываются сотрудничать за оговоренную ранее сумму. Что им нужно заплатить гораздо больше. А довод был такой, что если бы вам писали музыку Rolling Stones, вы бы им заплатили больше. Объяснять им, что они – как очевидно всем – не Rolling Stones, было бесполезно. (Смеется) Тем более, что вообще не ставилось подобных вопросов: приглашать Rolling Stones, не приглашать Rolling Stones… У нас был грошовый бюджет! За каждую копейку этого бюджета мы отчитывались перед инвестором, перед тем, как отдавать эти деньги. И хуже всего он относился к тому, когда ему говорили, что какой-то расход надо изменить: не потому что он бы обеднел, а потому что для него это был знак, что если я в начале заложил в бюджет одну сумму, а теперь требую больше, то я не знаю, что делаю, я не профессионален, и картину следует закрыть. То есть это была трагическая ситуация: у нас срывалась главная съемка! Переживаний было очень много по этому поводу, но в результате все это кончилось тем, что, конечно, мы им заплатили немножко больше, чем предполагалось. И все! На этом кончились наши отношения. И если бы они этого не устроили, вполне возможно, они написали бы всю музыку для фильма, и это изменило бы их судьбу в Америке. Но этого не произошло. Увы… Девушка вскоре исчезла. По-моему, у нее были большие проблемы с наркотиками, и чем это кончилось, и куда она исчезла, я не знаю.
Д.М.: Анатолий Герасимов продолжал концертировать?
С.Ц.: Толя Герасимов продолжал концертировать, да. Он все время был на достаточно высоком уровне, играл с хорошими американскими джазистами. После перестройки, после того, как стало можно ездить в Россию, он, по-моему, часто бывал в России. И успешно очень. Потом мы встречались, но очень редко, потому что осталось неприятное воспоминание о сотрудничестве.
Д.М.: Саундтрек к «Жидкому небу» – твой дебют как композитора?
С.Ц.: В смысле осуществленного – да, дебют. А в смысле неосуществленного композитора, то я им являюсь с раннего детства. Ведь я, когда хожу по улице, для себя сочиняю музыку и тут же ее забываю. Помню с юности пару мелодий, которые придумал, которые никуда никогда не пригодились. И у меня по сей день есть большое желание сочинять. Поэтому после музыкального успеха «Жидкого неба», а успех был гигантский, ко мне приезжали люди, известные рок-музыканты из Англии, и говорили, что мы все в Англии там сходим с ума – откуда вдруг появился такой новый композитор… Предлагали мне работать вместе, а я смеялся, не воспринимал это всерьез. Потом пришел дирижер Нью-Йоркского камерного оркестра и сказал: «Я хочу исполнять вашу музыку в Карнеги-холл!». Я подумал, ну, совсем с ума сошли! «Как же вы будете исполнять, – спрашиваю, – когда половина – вообще не мое или нотами не написано, а как писать нотами, – я понятия не имею!» На что он мне сказал: «Это не ваша забота. Я сам все это сделаю!» Ну, и начал получать грант. Но для того, чтобы сделать концерт в Карнеги-холл, нужно было грант получить, потому что в Карнеги-холл тебя не приглашают – там исполнитель платит, и потом лишь это дело оправдывается сборами. В общем, он этот грант не получил. Так эта идея исполнения моей музыки в Карнеги-холл и угроблена.
Д.М.: А знаешь, мне всегда было интересно, почему ты не пробовал выступать как композитор с концертами. Вот, к примеру, замечательно выступает тот же Кеннет Энгер
[47] с музыкантом по имени Брайан Батлер: играет на терменвоксе, а параллельно идет показ его фильмов. Они даже винил совместный записали.
