Д.М.: На оригинальном DVD надо интервью с тобой, с Наташей Разлоговой и Сашей Башировым, Мариной Смирновой и Петей Мамоновым еще сделать. Классические, строгие. С золотым составом.
Р.Н.: Да. А в «Remix» в бонусах будем говорить о Doping Pong с галереей рисунков, о Messer Chups, о философии «Remix», о новой записи саундтрека вновь собравшейся группы «Кино». И я расскажу о присутствии образов Годара в «Игле» на примерах. Я хочу сделать коллекционное издание еще на Blu-Ray.
Д.М.: Рашид, после триумфа «Иглы» ты стал народным кумиром?
Р.Н.: Что ты… Отношение в Республике Казахстан, конечно, ко мне – как к легендарной личности. Притом что я ведь уехал в 1993 году… А когда люди покидают Родину, они еще каким-то ореолом таинственности покрываются. Нет пророков в своем отечестве. Как говорит Тельман – оператор «Йя-Хха» – культовый режиссер. Отношение ко мне как к достоянию нации. Я с этим сталкиваюсь, да.
Д.М.: Скажи, а что это за парадокс, по твоему мнению, что в то время появилось сразу несколько гениев: ты и Тепцов Олег с «Господином оформителем», которые сделали по одному шедевру и исчезли, оставшись явлениями?
Р.Н.: У каждого свои причины. Я никогда не планировал делать шедевры. Я просто живу и занимаюсь тем, что меня влечет. Допустим, меня привлекла моя жена (будущая). И я все бросил, уехал во Францию, полностью окунулся в любовь, и у нас появилось двое прекрасных детей. И это огромный кусок моей жизни. Важный! В котором я многое для себя открыл.
Д.М.: Это твое личное и персональное кино. Но со своими наградами и номинациями.
Р.Н.: Мы живем ограниченное количество времени, и, наверное, поэтому я не хочу разрабатывать одну жилку. Я из противоположной категории людей. Которые хотят максимально познать жизнь и себя в ней. Поэтому ты не можешь удовлетвориться клепанием шедевров. Тебе в ней все время что-то большее нужно.
Д.М.: Оказывается, есть что-то большее, чем гениальные художественные произведения, над которыми не властны века?
Р.Н.: Конечно! Жизнь. Гораздо больше любого творения!
Д.М.: Но жизнь проходит, Рашид, а шедевры вечны.
Р.Н.: Ну и что? (Смеется.) Физическая жизнь проходит. Твое исследование жизни – конечно. И ты можешь либо использовать ее для того, чтобы познать ее, либо для того, чтобы клепать шедевры. Одно из двух.
Д.М.: Я действую по настроению. То клепаю, то познаю. (Смеется.)
Р.Н.: Верно. Мне скучно постоянно клепать шедевры. Есть много вещей, которые надо для себя еще открыть.
Д.М.: И ты до сих пор их открываешь?
Р.Н.: Конечно, до сих пор. Та же политика – из этой области.
Д.М.: Кстати, расскажи про политику подробнее. Ведь ты не был депутатом и президентом? Как ты открыл ее для себя и себя в ней?
Р.Н.: Политик превращает политику в свою профессию и в свою конечную цель, которая может формулироваться как задача войти в правительство или стать президентом. Одни занимаются политикой, как ученые – аналитики и идеологи, спичрайтеры. Другие – с правовой точки зрения, третьи – с лоббистской: лоббируют интересы определенных кругов. Диссиденты занимаются ею, уже просто выражая свое мнение. Это все интересно. У меня все это сплавилось. И мне в политике было страшно интересно изучить, чем эти люди дышат. Раньше ведь для нас была просто картинка далеких пожилых людей из Кремля. А на наших глазах стала строиться новая политика. С одной стороны, мне было очень увлекательно узнать этот мир, который раскрывался передо мной. С другой стороны я хотел выражать свое мнение. И я его просто выражал, когда вдруг, совершенно неожиданно, столкнулся для себя вот с чем… Ты помнишь по юности, что в конце 80-х и начале 90-х ты мог абсолютно свободно выражать свое мнение без всяких последствий? Политика гласности победила! Я не собирался бороться с коммунизмом, потому что, нам казалось, он будет существовать вечно. Поэтому мы создавали свой мир. А тут мы получили свободу. Мы получили этот глоток цивилизации и стали выражаться как все нормальные западные люди. Почувствовали свое достоинство. Но прошло несколько лет, и тебя снова стали зажимать. Да итить вашу мать, что за фигня! Опять рок-н-ролл. Говоришь «Ну ладно! Если вы меня по башке, то и я вас по башке!», и из этого чувства протеста началась политика. Но для меня это выразилось не в том, чтобы войти в круг политиков и политическими методами добиваться каких-то изменений. А в том, чтобы помогать тем, кто отстаивает свое свободное мнение – выживать в новых условиях негласности. Я стал помогать оппозиционным всевозможным движениям. Как лоббист, поскольку я уже к тому времени достаточно прожил в Европе. И у меня было много контактов и там, и в Америке. Я с одной стороны занялся связями гражданского общества Казахстана с зарубежными правозащитными организациями и одновременно поддержкой правозащитных организаций у себя на Родине.
Д.М.: У тебя прям начался политический период в духе Джона Леннона в Нью-Йорке.
Р.Н.: Типа того. Я стал общественной фигурой. Артистом, который высказывал свое мнение и боролся за свободу соотечественников. Которой оставалось все меньше и меньше, и я хотел хоть что-нибудь сохранить из того, что у нас было.
Д.М.: Но у тебя не получилось…
Р.Н.: Ну ты же сам прекрасно видишь, что нет. И со свободой – все хуже и хуже. Это не зависит от одного человека. Но я пытался. И я могу честно сказать всем, включая моего сына: я не сидел на месте, когда свободу отнимали. Я пытался ее отстоять. Да, я рисковал. На меня заводили уголовные дела. Я не мог въезжать в страну. Я познал всю подлость удушения независимости мышления. Но я все равно не занимался этим как серьезный политический деятель, который готовит революцию. Проливать кровь я не хочу. Тот же Джон Леннон пел в своей «Революции»: «Я не с вами». Я хочу защищать простые принципы «Свобода выражения, свобода совести, свобода политических воззрений, если это никому не приносит вреда».
Д.М.: Скажи, а чего ты ждешь от «Иглы Remix»? Это твой очередной арт-эксперимент? Коммерческий проект, чтобы заработать деньги? Сделать новое направление в кино? Дать людям глоток той самой свободы и настоящей реальности, которых им не хватает в современном лживом, снова ограниченном цензурой фальшивом мире?
Р.Н.: Все вместе. Все, что ты перечислил, Дима. Я жду и чтобы это было новое слово, и что-то новое привнесло в российский кинопроцесс. И с другой стороны, я хочу, чтобы это имело успех у зрителей. Прошло максимально широким экраном, и людям было интересно участвовать в этом и смотреть. Чтобы это не был эзотерический эксперимент для узкого круга людей. Арт-хаус. Когда ты делаешь что-то свободно и откидываешь эти шоры и цепи, которые сковывают в ежедневной жизни, и по-новому смотришь на себя, люди тоже по-новому могут на это посмотреть и ощутить некую свободу и некую энергию, которая, если удастся ее донести, откроет всем новые горизонты.
