С каждым ярдом, что проходили лошади по замерзшей земле, Стейшен становился все больше и выше, давил на пассажиров кэрроджа своей громадой. Повозка тарахтела по шпалам одной стороной, Сибиллу и бэбика потряхивало, над лошадиными боками вился легкий парок. Бегун сидел рядом с Книжником, придерживая автомат на коленях, и молча шарил глазами вокруг, стараясь отыскать в развалинах снайперские гнезда. Книжник знал, что кэрродж давно держат под прицелом, и ждал, когда появятся встречающие. Найти замаскированные позиции здешних смотрецов было слишком сложной задачей для его глаз. Незваных гостей могли расстрелять сразу, еще до того, как они пересекут границу владений Механика, могли расстрелять, подпустив поближе, но Стейшен был настолько силен, что мог позволить себе убивать не торопясь.
Когда до въезда под купол основного зала осталось меньше ста ярдов, им навстречу по рельсам выкатился массивный стальной щит высотой со взрослого чела. За ним явно кто-то прятался, а кто – было не разглядеть. Впрочем Книжник понимал, кто может скрываться за щитом, да и Бегун тоже догадывался. Тим остановил кэрродж. Щит приближался медленно, было слышно, как постукивают колеса. Из узких прорезей бойниц на вновь прибывших смотрели автоматные дула.
– Не говори лишнего, – прошептал вождь, едва шевеля уголком рта. – Никому не верь.
Было тихо, только мерно дышали лошади.
– Положи автомат рядом, – попросил Книжник едва слышно. – И не дергайся.
Он встал во весь рост и поднял руки вверх, демонстрируя пустые ладони.
– Живите вечно! – крикнул он.
Его голос разнесся над замерзшей землей, нырнул под своды Стейшена и отразился многократным далеким эхом.
– Не стреляйте!
Щит остановился в тридцати ярдах от них.
– Странная пара…
Голос, доносившийся из-за щита, показался Книжнику знакомым.
– Я думал, что олдеры – это выдумка, – продолжил голос. – А тут – целых два!
– Это ты, Механик? – спросил Бегун и ухмыльнулся довольно. – Живи вечно, бро! Мне это кажется или я все-таки тебя слышу?
– Ты кто? – отозвался голос. – Я тебя знаю?
– Я – Бегун, Бегун из Парка. Ты помнишь меня?
– Бегун? Ты не Бегун. Бегун мертв, да примет его Беспощадный. Все, кто уехал в Горячие Земли, мертвы.
Вождь Парка содрал с головы свой странный головной убор из тряпок, подставляя облезлый череп холодному ветерку.
– Я не умер, я вернулся, Механик. Подойди ближе, посмотри. Это я. Я был тут вместе с Айшей. Ты помнишь Косолапого? Сиплого?
– Я тот, за кем они гнались, – вмешался Книжник.
Он старался говорить уверенно, как вождь говорит с вождем. Их жизни висели на волоске, и надо было быть не просто смелым, а равным. Книжник надеялся, что у него получится.
– За нами погоня, и еще – нам нужна помощь твоих знахарей. Здесь очень холодно, если ты не заметил. Может, поговорим внутри?
– В прошлый раз ты не спрашивал разрешения войти, – отозвался Механик. – Ты вошел. Вошел вместе со своей ненормальной герлой. И это стоило мне убитых челов, роувинга с гребцами и взорванной крыши… Я никогда не вступаю в одну и ту же воду дважды. Пожалуй, мы поговорим здесь, а потом я решу, что с вами делать.
Книжник бросил быстрый взгляд на Бегуна и сделал малозаметный жест рукой: не вздумай! Он инстинктивно понимал, что давить не нужно. Давлением ничего не добьешься, не тот случай.
– Кто это у вас в ган-каре? – спросил Механик. – Мне не видно…
Механик врал. Он прекрасно рассмотрел все из укрытия, иначе бы его ноги тут не было. Он не был трусом, но осторожность никогда не повредит.
– Жрица Беспощадного, – ответил Бегун. – И ее бэбик. Он родился вчера. Поэтому нам и нужны знахарки…
– Двое олдеров из Парка и жрица из Сити? Подозрительная компания. Никогда такой не видел. И что здесь ищет жрица из Сити?
– В Сити большая война. Воины из Тауна вырезали всех ее сестер.
Бегун поморщился и снова нахлобучил на макушку свою чалму из тряпок разной степени чистоты: уж очень обжигал открытую кожу северный ветер.
– Вообще, они всех там вырезали… И сестер, и братьев. Всех.
– Всех? – удивился Механик. – Пусть будет милостив Беспощадный! Какое несчастье!
– Живых мы не видали, – пояснил Книжник. – Вот кроме нее. – Он кивнул головой на Сибиллу, молча наблюдавшую за переговорами из своего мехового гнезда. – А мертвых видали много. Там теперь одни мертвые, Механик. Сити – город мертвецов.
Тот некоторое время молчал, наверное, обдумывал услышанное.
– Дурная весть, – сказал он наконец. – Мне никогда не нравились жрицы, но мне жаль, что так случилось. Да примет их Беспощадный!
– Мы помогли ей спастись от резни, но теперь за нами гонятся челы из Тауна, – продолжил Бегун. – Если догонят – убьют. Нам нужна помощь Стейшена. Твоя помощь, Механик.
– Стейшен не будет воевать с Тауном! – отчеканил Механик. – Никогда!
Теперь вождь Стейшена говорил резко, тоном, не допускающим возражений.
– Мы не станем драться с соседями, парковый! Всосал?
– Мы и не просим за нас воевать, – смиренно продолжил Книжник, не обращая внимания ни на тон, ни на оскорбления. В конце концов это он пришел без приглашения в чужой дом и просит о помощи. Не до жиру… Можно и прогнуться, если это даст результат.
– Мы просим просто приютить нас на несколько дней. И помочь последней жрице Сити стать на ноги после родов. Мы готовы заплатить за гостеприимство, и у нас есть, чем заплатить.
Щит внезапно разделился на две части и распахнулся, как двустворчатая дверь.
Во время своего прошлого пребывания в Стейшене Книжник видел Механика только издалека, через монокуляр Белки, и слышал его голос. Теперь же они смотрели друг на друга с расстояния в два десятка шагов. Для близорукого Книжника это было далековато, черты лица вождя Стейшена расплывались, но это, несомненно, был тот самый чел, которого он видел тогда.
Он выглядел молодо – гладколицый, отъевшийся, как осенняя мышь. Пухлые щеки в сочетании с удивленно приподнятыми рыжими бровками создавали иллюзию добродушия, и, глядя на него, было трудно представить, что этот чел – наводящий на всех ужас хозяин здешних мест. Но под рыжими бровками располагались черные навыкате глаза, и именно глаза выдавали Механика с головой. Никакого добродушия, никакого милосердия. В автоматных стволах было больше души, чем в его взгляде. Глядя на него, хотелось стрелять на поражение или бежать. Вот только не факт, что получилось бы убежать или успеть выстрелить. Не то чтобы он наводил своим присутствием ужас на окружающих, но желания обнять и породниться точно не вызывал. Вождь был из тех, кто одним своим присутствием возбуждал в окружающих острое чувство дискомфорта.
