– Живи вечно, Механик! – приветствовал его Тим.
– И что такого у тебя есть, олдер, чего нет у нас? – спросил Механик, не скрывая издевки. – Что ты можешь предложить в оплату?
– То же, что предлагала тебе Айша.
Книжник улыбнулся как можно радушнее (получилось широко, но неискренне) и показал вождю Стейшена шприц-тубу с антидотом.
– Знаешь, что это такое? – спросил он.
– Догадываюсь, – Механик пожевал губами в задумчивости и неожиданно спросил:
– А где Айша?
– Мертва. Давно мертва.
– Ты убил ее?
Тим кивнул. В принципе, он не врал. Если не вдаваться в подробности, то Айша была на его совести. И не только Айша…
– Это лекарство, о котором она говорила. Смерть Беспощадного?
– Да, Механик. Я не хочу зла ни тебе, ни твоему племени. Я предлагаю твоему народу мир.
Механик оскалился, мгновенно потеряв напускное ленивое добродушие.
– Зачем мне мир с тобой, олдер? – прорычал он, показывая неровный частокол гниловатых зубов. – Зачем мне мир на ТВОИХ условиях? Стоит мне захотеть, и я заберу у тебя эту штуку! А ты? Ты просто сдохнешь первым!
– Держи! – Книжник кинул шприц-тубу в сторону собеседника.
Шприц не долетел до Механика совсем чуть-чуть, упал на бетонную шпалу и скатился на гравий, к его ногам.
– Это все, что у меня с собой. И если мы не договоримся, то на этом все и закончится.
Взгляд вождя стал совсем нехорошим, тут бы Тиму полагалось испугаться, но он почему-то совсем перестал бояться.
– Я давно должен был сдохнуть, Механик, – сказал он с веселой злостью, не отводя взгляда от горящих ненавистью глаз вождя, – но все еще не сдох, хотя Беспощадный меня заждался. Ты волен меня убить – и все останется, как было. Договорись со мной – и все изменится. Для всех нас все изменится. Понимаешь? Интересен тебе такой поворот событий?
Казалось, что вождь сейчас выпустит из ноздрей пар или струи пламени, чтобы сжечь собеседника. Или плюнет в Книжника ядом, как снейк. Он уже открыл было рот, чтобы ответить, но не успел.
– Мне интересно!
За спиной Механика возник плюгавенький тин – низкорослый, коренастый, с шапкой торчащих, словно иглы, черных жестких волос и неприятными глазами – они были настолько прозрачны, что казались бездонными колодцами, смотревшими на Тима с лунообразной, побитой оспинами физиономии. Движениями тин напоминал барсука – стремительного, несмотря на комплекцию.
Очевидно, он прятался за створками, слушая беседу, и появился лишь тогда, когда счел нужным раскрыть свое присутствие.
Этого персонажа Тим не видел никогда даже в монокуляр, но не нужно демонстрировать особую проницательность, чтобы понять, кто именно вышел на авансцену. Проводник. Второе лицо в племени Стейшена. Или первое – принимающее решение, если верить Белке, а она редко ошибалась.
– Мы впустим вас, – сказал Проводник, окидывая непрошенных гостей настороженным взглядом. Видно было, что решение далось ему не без труда.
– Впустим, но без оружия. Пешими.
– А как же лошади? – спросил Книжник, прикидывая цену упряжки и что за нее можно дополнительно урвать.
– Какие лошади? – насмешливо переспросил Проводник. – Где тут ваши лошади? Они уже не ваши! Кончай злить меня, парковый! Хотите получить пристанище? Выгружайтесь и ждите! Пушки с собой не брать! Запрещено!
– Совсем без оружия? – переспросил Книжник.
– Нож можешь оставить себе. Разрешаю.
Проводник хихикнул и пренебрежительно взмахнул рукой.
– Будешь ковырять в носу! Ну, так вы хотите получить защиту? Или не хотите?
– Я надеюсь, – прошептал Бегун, с трудом спешиваясь. Окоченевшие ноги его не держали. – Я ОЧЕНЬ надеюсь, что ты знаешь, что делаешь.
– Я тоже надеюсь, – таким же шепотом отозвался Книжник. – Но, трахни меня Беспощадный, не спрашивай, уверен ли я.
Глава 16
Переговоры
Тим никогда не думал, что без оружия будет чувствовать себя голым, но именно так ему показалось, когда у него забрали автомат.
За время своих странствий он не просто привык к оружию, он сроднился с ним не менее прочно, чем до этого сжился с книгами. Но пришлось смириться: их троих оставили безоружными да еще и тщательно обыскали перед въездом в Стейшен. Тесак Белки, как и было обещано, ему оставили. Он по-прежнему висел у Тима на боку, но погоды не делал. За время странствий Книжник научился правильно оценивать шансы уцелеть и перестал фантазировать на темы собственной исключительности, важности предназначения или боевых талантов. В большинстве случаев самооценка была верной, а если и заниженной, то только чуть-чуть. И это много раз спасало ему жизнь. Глядя на массивные фигуры стражников, поставленных караулить пленных, Тим не чувствовал в себе ни сил, ни опыта, ни таланта, чтобы попытаться нарезать их ломтиками с помощью Белкиного тесака. А вот охранникам ничего не стоило сделать из него фарш.
Как только ган-кар въехал под своды Стейшена, Сибиллу с младенцем унесли неизвестно откуда набежавшие герлы-знахарки. Книжника и Бегуна со всем багажом оставили в нижней галерее до поступления следующих распоряжений. Галерея, в которой их закрыли, оказалась теплой и темноватой. Здесь не дуло, почему-то не пахло крысами, зато воздух пропитался сыростью и кислым ржавым душком. На входе и выходе сидели вооруженные до зубов смотрецы, молчаливые, глядящие на пленников глазами сторожевых вольфодогов. Ждать, пока кто-то распорядится твоей жизнью, оказалось неуютно, тревожно, и, несмотря на острое чувство голода, солонина не лезла в рот.
Казалось, Проводник и Механик забыли о них, но Тим понимал, что это не так. Их выдерживали. Так трупоед зарывает свою добычу и ждет, пока разложение не сделает мясо мягким. Хозяева Стейшена хотели, чтобы они волновались, грызли ногти, теряли самообладание и боялись… А бояться, если честно, было чего.
Сумки с вакциной Книжник с Бегуном припрятали неподалеку от границ Стейшена – спрятали надежно, как могли. Ледяная буря помогла замести следы, и можно было надеяться, что следопыты стейшенов тайник не найдут. Но надеяться – не значит знать наверняка. Обнаруженный тайник означал верную смерть, и даже ненайденный ничего им не гарантировал. Если кто-то очень хочет узнать чужой секрет, то у него есть всего два варианта: выманить информацию хитростью или вырвать ее силой. Первый вариант не особо популярен, зато второй…
Даже отсталое племя Парка пытало своих пленных изобретательно, умело и почти всегда с положительным результатом. Рано или поздно пытаемый рассказывал, что знал. Когда крысы грызут намазанные скисшей кровью гениталии, любой становится сговорчивым.
Жрицы Сити провозгласили пытку искусством и преуспели в нем. Жрицы любили и умели развязывать языки настолько, что жертвы продолжали болтать, даже будучи наполовину расчлененными.
