– Собираешься снова посадить нас в клетку? – спросил Книжник.
Проводник хмыкнул.
– Запирать я вас не буду. А вот если снять охрану… Доживешь ли ты до утра?
Он изобразил улыбку.
– К Бегуну у моих соплеменников претензий нет. А вот к тебе, Книжник, особый счет. Хочешь проверить?
– Не горю желанием, – буркнул Тим.
– Тогда – пошли! Есть для вас местечко поближе. Да и накормить вас нужно, дорогие гости…
К удивлению Книжника, Бегун промолчал, словно это был и не Бегун вовсе.
На выходе из лазарета Книжник снова задержался, прислушиваясь к плачу и голосам. Вентиляционный ход явно вел к какому-то помещению, где собралось много детей разного возраста, но не было никакой возможности определить, выше или ниже лазарета находится эта комната.
Дорога к новому убежищу оказалась гораздо короче, из чего Тим сделал вывод, что теперь они будут размещены не на отшибе, где их держали сначала, а ближе к центральному залу Стейшена. Судя по всему, на втором подземном уровне, но и тут легко было ошибиться – по пути они преодолели три подъема и пять спусков по лестницам разной длины.
Место, где их собирались держать, располагалось еще на одной станции Стейшена. Четыре платформы, через которые предусмотрительно перебросили широкие, крепко сколоченные мостки. Теперь по ним можно было мгновенно перемещаться от Рейлы к Рейле, не тратя времени на спуски в переход. На второй от входа платформе их ждал взъерошенный и напряженный Механик, из чего Книжник сразу сделал вывод, что решение перевести их в новое место никак не было связано с его просьбой, а входило в планы вождей Стейшена с самого начала.
На этот раз в распоряжение пленников… – ох, простите! союзников! – был предоставлен целый кэрродж. Правда, кэрродж старый, с наглухо забитыми окнами, ржавыми потеками на бортах и с единственным действующим выходом, возле которого стояла уже знакомая Книжнику пара смотрецов. Но внутри благодаря печке с углями было тепло, по стенам коптили масляные лампы, стояла крепкая, хотя и драная мебель, уже ждал обильный, вполне пристойный ужин, а на десерт настоящая выпивка – потертый мех с несколькими глотками уиски.
Механик руки не подал, но был сама любезность – пожелал вечной жизни, хорошего сна, осведомился, нужно ли показать отхожее место, а после перешел к делу.
– Утром я приду за вами, – сказал он. – Раз у нас союз, то пора выполнять обещания! Тайник далеко?
– Нет, – ответил Книжник. – Недалеко.
– Вот и хорошо, – заулыбался Проводник. – Значит, быстро управимся!
Улыбка у него была…
Книжник поискал правильное слово и нашел. Несвежая была улыбка. С душком. Как чуть подпорченная рыба – внешне все вроде в норме, но стоит принюхаться…
– Да, утром и выступим, – подтвердил Бегун.
Странная интонация. Словно у вождя что-то застряло в горле. Или что-то его душило. Гнев, возможно. Книжник увидел, что у Бегуна подергивается щека.
– Это будет утро новой жизни для Стейшена, – пафосно произнес Механик, отступая спиной к выходу.
– Вечной жизни, – кивнул Книжник.
– Да забудет о вас Беспощадный! – сказал Бегун в закрывающуюся дверь.
Лязгнул металл о металл, Книжник и Бегун остались вдвоем. Но не стоило забывать, что на платформе несли дежурство два смотреца.
– По-моему, ты перегибаешь палку! Зачем ты их подкалываешь? Зачем показывать, что ты их ненавидишь? Что с тобой стряслось, Бегун?
Книжник повернулся к Бегуну и увидел, что узкое треугольное лицо вождя Парка необычайно серьезно. Пожалуй, он еще никогда не видел Бегуна таким серьезным.
– Я никого не подкалываю, Книжный Червь, – ответил тот спокойно, но видно было, что это спокойствие дается вождю ценой больших усилий. Подбитый глаз Бегуна продолжал подергиваться, по щеке то и дело волной пробегала судорога.
– Ты прав. Я бы хотел вцепиться им в горло, но не могу. Не время. Нам пиздец, Червь, понимаешь? Ни одного шанса! Нам не выбраться отсюда. Завтра, когда мы отдадим им лекарство, они нас убьют!
– Брось паниковать, вождь! Мы откупимся! Заплатим им нужную цену – и все! Нет никакого смысла нас убивать!
– Им плевать на цену и на смысл!
– Да что, собственно, произошло? – рявкнул Тим, чувствуя одновременно тревогу и раздражение. – Ты же только что был совершенно спокоен! С чего тебя переклинило?
– Сибилла мне кое-что сказала…
– И что она тебе сказала?
– Это не Таун устроил резню в Сити, Книжный Червь.
Книжник сел от неожиданности, и Бегун тоже сел напротив него. Они смотрели друг другу в глаза.
– Это Стейшен, – наконец сказал Бегун.
Книжник помолчал некоторое время. Он не мог вот так сразу поверить в бессмысленное злодейство Стейшена. В любой жестокости этого племени должен просматриваться смысл. Запугать, подчинить, заставить сотрудничать, выиграть в войне за ресурсы… Стейшен был слишком развит и рационален, чтобы убивать просто так. Вот если бы кто-то платил за скальпы убитых классными ништяками, они могли бы поучаствовать. Но чтобы просто так…
Технологии, книги, умение читать карты. Нет. Или все-таки да? Неужели он настолько наивен, что может верить в невозможность сочетания знаний и злодейства? Разве самым страшным в парке был тупой Свин? Нет, самым страшным в Парке был умный Бегун, управлявший и Свином, и Ногой, и Обломом в своих интересах. Стейшен, управляющий Тауном, – вполне рабочий вариант. Ведь у Тауна не было причин убивать всех жриц Сити, превращая соседнюю территорию в могильник. Сити был испытанным посредником между фармерами Пустошей и Тауном и одним из источников продовольствия для Стейшена. Но прежде всего Сити был буферной зоной, защищавшей границы Тауна от набегов Парковых и банд, шаривших по Пустошам во время сбора урожаев, – быстрых и беспощадных. Кто бы стал рушить крепостную стену?
– С чего она взяла?
– Она видела здесь бойцов из Тауна.
– Ну и что? Подумаешь! Они часто появляются! У них со Стейшеном соглашение, торговля!
– И дети… – упрямо тряхнул облезлой головой Бегун. – Она видела детей своего племени. Тех, которых забрали.
Мысли проносились в голове Тима с бешеной скоростью, он пытался обдумать разные варианты, но все сводилось к одному – Бегун открыл перед ним неприятную, неприглядную, мерзкую, как распотрошенный труп крысы, истину.
Книжник знал, что логические построения – это его сильная сторона. Все зависело от отправной точки рассуждений. Если главный посыл, на котором построена вся цепочка, – чушь, то и все остальное – чистая бессмыслица. Да слепой щенок вольфодога знал о делишках между Тауном и Стейшеном ровно столько, сколько и он. Союз между ними? Почему нет? Вполне жизнеспособный союз! Стоит принять это как факт, и все становится на свое место. Стейшен хочет стать самым большим, самым сильным и самым главным. Что ему нужно для этого?
