– Что здесь было? – спросила Сибилла, крутя головой. Она явно была удивлена мощью строений и открывшимся перед ними видом.
– Музей… – пояснил Книжник. – Сюда приезжали туристы со всей страны!
– Какие-такие туристы? – Бегун наморщил шелушащийся лоб до хруста кожи. – Это еще кто? Местное племя?
Книжник переглянулся со жрицей и, чтобы не обижать вождя, спрятал ухмылку в бороде.
– Раньше челы могли поехать за тысячи миль, чтобы посмотреть на что-то интересное. Или… – сказал он и задумался над примером. – Или, например, покупаться в Оушене. Или посмотреть на вылет баттерфлай…
– Ой, не пизди, Книжный Червь, – сказал вождь, глядя на Тима одним глазом. Второй его глаз продолжал обшаривать окрестности в поисках врага. – Я понимаю, что ты умный, но и я не дурак, чтобы в такое поверить… Кому надо переться за тысячу миль, чтобы посмотреть на то, как гусеницы превращаются в баттерфлай? Посмотреть! Ха! Их же нельзя сожрать! Их даже нельзя потрогать! Они совершенно бесполезны! Врут твои книги! А туристы, если ты только что их не придумал, – идиоты! Зачем ехать к Оушену, чтобы покупаться? Если приспичило, то можно вымыться в ближайшем ручье…
Он возмущенно фыркнул.
– Ты еще в Парке любил выдумывать разные истории. Тупые истории, которыми можно только мозги загаживать! Туристы! Ты еще расскажи, что они ездили посмотреть, как солнце садится! Можно подумать, что у них своего солнца не было!
– Помолчал бы ты, вождь! – оборвала его жрица, впрочем, она сделала это дружелюбно. – А что тут было смотреть, Книжник?
– В атласе есть пометка, что здесь располагался музей трэйнов. Большая станция, что-то типа Стейшена, но старая… Старые трэйны, кэрроджи… Сюда привозили кидов со всей страны, чтобы они посмотрели на старую технику…
Он запнулся и посмотрел на Сибиллу, а она на него.
– Вот откуда взялось племя Долины! Дети-туристы!
Жрица кивнула. Бегун с подозрением глянул на спутников, фыркнул, но возражать не стал.
– Никого не вижу, – буркнул он чуть погодя. – Сбежали, наверное, с перепугу. Дымом пахнет, но нигде не дымит. Челов нет, как вымерли!
Книжник тоже никого не видел: ни в монокуляр, ни без него.
Запах дыма действительно улавливался, но он был холодным, как от угасшего костра – горький и неприятный.
Сибилла едва заметно покачала головой:
– Не расслабляйтесь! Они здесь.
Она не предполагала, она утверждала. И Книжник был с ней солидарен. Он тоже ощущал присутствие челов. Не видел их, не слышал, а именно чувствовал. Словно кто-то глядел ему в спину, глядел недобро, так, что начинал чесаться затылок и от плеч через лопатки к ягодицам бежали тысячи мурашек.
Но вокруг по-прежнему никого не было.
Стучали колеса по стыкам Рейлы, крича, носились в прозрачном воздухе птицы, и ветер трепал кроны деревьев под ними. Шум листвы, крики пернатых и ритмичный металлический стук – вот и все, что слышал Тим, сколько не вслушивался.
Когда вдруг захныкал бэбик и Книжник вздрогнул от неожиданности, Сибилла, не выпуская автомата, ловко подхватила младенца одной рукой, прижала его к себе.
– Вот дерьмо, – неожиданно выдохнул Бегун. – Дерьмо! Дерьмо!
И он припал на колено, водя стволом по сторонам.
И Книжник тоже увидел.
Гребная тележка подъезжала к пассажирской платформе, где в старые времена трэйны высаживали пассажиров. Сама платформа, конечно, частично разрушилась, но множество конструкций уцелело. Вместо навеса, защищавшего от дождя, теперь торчала кривая обрешетка, чудом держались на ржавой арматуре полуобвалившиеся пролеты переходов, плачевно выглядели самодвижущиеся лестницы (такие же Книжник видел в тоннелях под Стейшеном), название которых он не мог вспомнить, хотя когда-то знал. Вдоль платформы и справа, и слева располагались мачты освещения, на которых когда-то крепили фонари. Но фонарей давно не было, зато на их месте болтались тела в различной степени разложения: от сравнительно свежих до скелетов. Тел было много, иногда по несколько на опору. Коридор из трупов – от платформы до самого тоннеля.
– Трахни меня Беспощадный, – проскрежетал Бегун дрожащим голосом. – Ты тоже это видишь?
К своему сожалению, Книжник видел.
Это было слишком близко, чтобы не рассмотреть. Мертвых вешали на крюки за шею вверх ногами. Некоторые трупы развалились, хотя отдельные их части продолжали болтаться на веревках или проволоках. Челы, герлы, тины, многие мелкие, как их ночной гость. Свежие, высохшие, все еще гниющие или давно вывяленные солнцем и ветром до невесомости.
В холодном воздухе висел тяжелый дух мертвой плоти. Над головой Тима пролетел тяжелый, как камень, гриф-стервятник, расправил крылья и уселся на один из столбов впереди по курсу. Вытянув голую кожистую шею, покрутил головой, заклекотал горлом и неторопливо рванул мощным кривым клювом кусок мяса из плеча мертвеца, в которого вцепился когтями.
Книжник посмотрел на автомобильный мост: на нем фонари тоже не пустовали.
– Это не жертвенник, – прошептала Сибилла за их спинами.
– Могильник, – сказал Книжник, чувствуя, что начал потеть, несмотря на холод. – Может, они так хоронят своих мертвых…
– Вешают за ноги? – спросил Бегун, не отрываясь от прицела.
Он, как взведенная пружина, был готов сработать при первой же опасности.
– Зашибись, обычай. Хорошо, что не за хер… Закон говорит, что тела надо сжигать.
– Здесь нет Закона, – отозвалась Сибилла, прижимая бэбика к груди.
Ей явно было не по себе, хоть она старалась этого не показать. Всем было не по себе, и для того хватало веских причин.
– Здесь просто другой Закон, – сказал Книжник. – Они сами придумали себе Закон, и он может быть не таким, как наш…
Стервятник снова вырвал из мертвеца кусок, сорвался со столба и, громко хлопая огромными крыльями, полетел к тоннелям. Тележка прекратила катиться по инерции и остановилась, так и не выехав за пределы платформы. Книжник зафиксировал колеса тормозом.
– А если они ждут нас в тоннеле? – предположила Сибилла. – Сидят там в темноте и ждут, пока мы сунемся. Я что-то не верю в их страх перед олдерами.
Тим кивнул.
– Аналогично.
Бегун задумался на миг и тоже кивнул:
– И я не верю.
Он опустил автомат, выпрямился и взглянул на Тима.
– Другой дороги нет?
Книжник покачал головой.
Ему было страшно. Очень страшно, но если честно, то бывало и страшнее.
Например, когда он стоял над пятидесятиэтажной пропастью с дельтапланом за спиной. Смелыми нас делает не безрассудство, а опыт. Впрочем, он же делает из нас трусов.
