– И еще один вопрос…
Бегун потер грязную шею и поморщился.
– Я не уверен, но у меня уже с полудня не те ощущения… Похоже, мне нужен укол.
Книжник на миг задумался, но посчитал быстро:
– Шесть дней?
Вождь покачал головой.
– Пять с половиной. Я думал, что лекарство понадобится только завтра.
Они посмотрели друг другу в глаза и, похоже, поняли друг друга без слов.
– Если это не случайность, – сказал Тим. – То…
– Думаю, это не случайность, – Бегун криво усмехнулся. – Беспощадный любит меня. Не хочет отпускать. Скоро будет пять дней. Потом четыре. А потом – погребальный костер…
Книжник едва не сказал: «Мне жаль…»
Но все-таки промолчал.
Глава 11
Последний поезд
На то, чтобы поставить паровоз под пары, ушел весь световой день.
В горах темнеет быстро, так что Книжник и опомниться не успел, как вокруг поезда сгустились сумерки. Разводить костры Бегун сразу же отсоветовал: оказаться в круге света, когда вокруг беспросветно темно, – это все равно что по собственной инициативе стать мишенью. Получить камнем в висок не хотелось совершенно, поэтому Сибилла, устроив бэбика под боком, залегла на угольной куче в тендере, а Бегун и Книжник, пристегнув острозубую к одной из труб пластиковой стяжкой, остались в кабине.
Никаких особых преимуществ такая диспозиция не давала, но оставалась надежда, что люди Долины не станут крушить священный для них состав и не захотят убивать Хранительницу.
Во тьме то и дело раздавались бубнящие голоса, звучали шаги, несколько раз к поезду приближались факелы, но Сибилла поднимала автомат, и факельщики бросались наутек, не дожидаясь выстрела. В общем, между противоборствующими лагерями установилось хрупкое перемирие, готовое в любой момент превратиться в кровавую бойню.
Пока люди Долины наполняли доверху водяной бак, Книжник с Бегуном перегрузили в тендер все ценное. Тиму удалось оживить паровой механизм, хоть и пришлось несколько часов поработать гаечным ключом и древней, как сам паровоз, длинноносой масленкой. Книжник взмок, словно мышь под дождем, подтягивая ослабшие соединения, смазывая сочленения приводов, приводя в порядок закисшие резьбы, хотя в тени было, мягко говоря, не жарко.
Машина задышала. Пар постепенно заполнил трубопроводы, захлопали клапаны, краны регуляторов начали проворачиваться впервые за сотню лет – со скрипом, с натугой, но смазка, ключ, а кое-где и кувалда делали свое дело.
Давление в котле медленно росло. Книжник быстро нашел нужный кругляш измерителя с треснувшим наискосок стеклом и то и дело постукивал по циферблату пальцем, поглядывая на стрелку, ползущую со скоростью улитки. Паровоз начал пыхтеть, окутываясь белыми облаками пара. В свете Луны, зависшей над Долиной огромной лампой, выглядело это фантастически красиво, и вскоре со стороны въездных тоннелей, из тени, где прятались люди Долины, раздались заунывные песнопения фанатиков. Услышав этот тоскливый вой, острозубая, до того молча и внимательно следившая за процессом оживления паровой машины, весело оскалилась и принялась смеяться.
– Что смешного? – спросил ее Бегун, насупившись.
Хранительница затрясла копной нечесаных волос.
– Наши просьбы услышаны!
– Не понял, – бросил через плечо Книжник, занятый дребезжащим клапаном. – О чем это вы просили?
– Поезду нужны были слуги! И Поезд позвал вас!
Книжник хмыкнул.
– Мы не слуги твоему Поезду! Мы простые олдеры, которым надо ехать дальше!
Острозубая быстро глянула на него из-под свисающей на глаза пряди.
– Поезд ожил, – сказала она с радостью. – Это ваша заслуга! И вы останетесь служить ему!
Смех Хранительницы прозвучал, как утробное бульканье.
– Ты еще не понял, олдер? Вы никуда не уедете из Долины! Вы будете служить Поезду, как и я! Как и все наше племя! Вечно!
Бегун коротко, практически без размаха ударил острозубую по голове.
– Кто ты такая, чтобы нам указывать? – рявкнул он, схватив ее за подбородок. – Что ты скалишься? Хочешь, я сейчас вырву тебе зубы? Хочешь, сука?
Хранительница смотрела на вождя без всякого страха. Казалось, она не почувствовала боли, хотя удар рассек ей висок и кровь струйкой побежала по щеке.
– Ты все равно останешься здесь… Слышишь? Они поют!
Она улыбнулась, демонстрируя свой страшный оскал во всей красе. Глаз Хранительницы затекал красным, но горел мрачным неугасимым огнем. В отблесках пылающего в топке угля и мертвенно-холодном лунном свете выглядело это настолько жутко, что у Книжника по вспотевшей спине побежали ледяные мурашки.
– Они поют благодарственную песнь Поезду за то, что привел вас сюда! Мы так долго ждали, чтобы увидеть, как он дышит! Теперь мы счастливы!
Она запрокинула голову, блаженно зажмурилась и пропела с придыханием.
– Мы не убьем вас. Мы оставим вам руки, чтобы вы давали Поезду жизнь! Мы только съедим ваши ноги, чтобы не дать вам убежать! Вы будете жить долго, мы проследим!
– Сдохни первой!
Бегун замахнулся, целясь прикладом в оскаленный рот Хранительницы, и в этот момент снаружи раздался крик Сибиллы.
– Тим! – крикнула она. – Сюда! Быстрее!
Книжник схватил Бегуна за локоть, остановив удар.
– Она нужна нам живой!
Огонь взревел в раскаленной топке, плюнул искрами, кабину осветило алым. Бегун перевел дыхание и кивнул.
Книжник выскользнул на тендер, вскарабкался вверх по угольной куче. Становилось холодно. Так холодно, как бывает ранней весной в горах сразу после заката.
Со стороны тоннелей дул пронзительно ледяной ветер, и Книжник ощутил, как немеет опаленное дыханием раскаленной топки лицо. Свежий холодный воздух обжег ему легкие. Он услышал запах горячего железа из чрева паровоза, угля, хрустевшего под ногами, холодных скал, окружавших долину, и грудного молока, исходивший от жрицы.
Обоняние снова вернулось к Тиму.
Сибилла спрятала сына под бронежилет, благо места под ним хватило бы и трем бэбикам, и он, прижавшись к матери, практически не двигался и не издавал ни звука. Тим опустился на угольную кучу рядом с ними. Отблески от раскаленной топки доставали и сюда, и можно было рассмотреть лицо встревоженной жрицы. Теперь оно казалось чернее ночи: угольная пыль покрывала кожу и волосы густым жирным слоем, скрывая сложные тату на щеках и лбу. Если бы не зубы и белки глаз, жрица могла бы показаться сгустком мрака.
– Сейчас начнется, – сказала она, возясь с липучками на жилете. – Смотри!
Тим сразу понял, о чем она говорит. Вокруг поезда начали зажигаться костры и факелы. Люди Долины все это время прятались на границе света и тени, оставаясь невидимыми даже для остроглазой жрицы, теперь же их легко мог рассмотреть даже подслеповатый Книжник.
